Читаем ЖЖ 2010-2012 полностью

  - А про руководство у вас ничего нет, Нина Горлова? (Листает книгу). Задумчивые у вас фразы. Сколько заплатили?

  - нисколько.

  Тут он на минутку зачитался, руки разжались, история болезни упала. 124

  - Это ничего, главное - чтобы книжонка не упала.

  Книжонка! А моя книга довольно толстая! Сразу видно, как он относится к литературе...

  - Хорошо, что вы, Горлова, не во времена Пушкина живете. А то бы на вас Дантес нашелся. Наивный! Нам дантесов некуда девать, в очередь становятся.

  - Первая жена от меня ушла, хотя я все за нее делал. А остальные попадались все алкоголички.

  97-летняя мать говорит 80-летней дочери:

  - Галка! Ты умрешь - кто тебя хоронить будет? Я ведь не могу. (Дочь жалуется на сердце.) Соседка по палате не могла вынести, что шторы повешены несимметрично:

  - Терпеть не могу! Нина Викторовна, сейчас же залезьте, поправьте!

  Я ей объяснила, что я после инсульта. Она сама полезла. Хотя очень больная - мгновенно взяли на операцию, склеротизированы 3 клапана из четырех. То ли она сердце надорвала асимметрией мира, то ли из-за больного сердца хочется какой-то вечной симметрии.

  Когда мужики его звали выпить, он говорил: «Я женился не для того, чтобы пить. Мне надо тут по хозяйству».

  2.110 Муравьиная экзистенция (2011-01-1312:41)

  Вчера отправился сосед в 10 вечера за какой-то своей жидкостью, но не водкой. После этого у него начались странности: он звал нас в первом часу ночи послушать какие-то стуки в его комнате.

  - Кто-то бобочет, - со страхом говорил он и показывал наверх. Мы ничего не слышали.

  - Ну минутку постойте. Вот, вот! Они, они!

  Когда мы все-таки решили уйти из его комнаты, сосед протягивал к нам руки, как ребенок. Умолял остаться, смотрел на Славу, как на старшего брата, умолял остаться.

  А мы умоляли его дать нам поспать, но все бесполезно. Он переключился на старый репертуар: вопил кикиморой, бегал по коридору, подпрыгивал, часами мылся и сморкался под раковиной, кричал «ненавижу! ненавижу!» Теперь отсыпается, а мы встали жеваные. Но все же сели поработать. Но слова, как муравьи, разбегаются. Вот только горстку поймали.

  2.111 (2011-01-1416:09)

  Вчера получила из Нижнего новогоднюю посылочку от Маши. В т.ч. книжку мемуаров А.Г. Достоевской.

  Мы стали перечитывать и оба были потрясены эпизодом, где пьяный крестьянин ударил Ф.М. по затылку с такой силой, что тот упал и расшиб лицо в кровь. Забияку оштрафовали на 16 рублей, Ф.М. подождал, пока он выйдет из суда, и дал ему эту

  сумму (по тем временам огромную).

  Я говорю Славе:

  - не только не восхищаюсь поступком Ф.М. но даже и не понимаю. Я бы подумала: «Оштрафовали тебя за дело, меньше пей». Видимо, сосед на меня так повлиял?

  - Мир сильно ухудшился с тех пор, и в наших душах больше зла. Крестьянин видит: идет хорошо одетый господин. «Ну, я тебе покажу, какова жизнь на самом деле». А сейчас на улице все люди одеты практически одинаково, но и нападают, и убивают... А Андре Бретон вообще провозглашал: самым лучшим сюрреалистическим актом было бы выйти на улицу и стрелять в толпу из револьвера.

  Вчера были гости. Пришли с тортом, вином, колбасой и яблоками. Но сосед тут как тут. Галя подарила свою книгу о староверах:

  - Я пишу в традиционном стиле, как протопоп Аввакум. Слава:

  - Как писатель он был ярый модернист своего времени. Галя спросила, сколько у нас написано. Я ответила:

  - Томов 15. И все это выбросят. Галя:

  - В смысле, выбросят на рынок?

  - Нет, просто на мусорку. Масскульт заполонит все.

  Они приглашали нас на презентацию нового журнала, но я говорила, что мне не высидеть. Вера:

  - Ты приляжешь там - я одеялко принесу. Спасибо! Только все же будут смеяться.

  Вера рассказала о Слепом Мансуре, который делал резные заборы.

  Сказали, что А. скончалась, наша одногруппница. Красавица, похожая на французскую актрису.

  Я разволновалась. Когда гости ушли, я позвонила К., чтобы сказать про смерть А., и узнала, что у мужа ее - инфаркт. Я сразу:

  - Ахматова умерла после седьмого инфаркта, срочно закажи молебен св. Александру Свирскому.

  А в голове стучало: бьет в наш квадрат, бьет в наш квадрат. Крикнула Славе:

  - Что новейшего знаешь о лечении после инфаркта?

  - Стволовые клетки вносят в сердечную мышцу, и тогда заживление происходит без рубца.

  Наша свадьба была в доме К. и В.! Молимся горячо о выздоровлении!!!

  Сегодня у меня давление. Но нужно сделать римейк мака с глазом под названием «Глаз Мандельштама» (к юбилею О.Э.).

  126

  2.1.12 юбилей Мандельштама (2011-01-16 13:22) Вчера был юбилей Мандельштама.

  В юности моей он был «посох мой, моя свобода, сердцевина бытия» - я перепечатывала его стихи из американского издания (брала у Герчикова).

  Теперь-то меня поражают не «обмороки сирени», а совсем другие вещи. «Слепенькие» прихожие, например («В прихожих слепеньких. ») или «боты», которые у меня ассоциируются буквально с ботами из интернета («Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора».).

  Господи! Как он вырвал расстрельные ордера у Блюмкина! И про «ворованный воздух» как сформулировал (неразрешенные тексты)! Еще кричал вслед посетителю, спущенному с лестницы: «А Гомера печатали?!»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии