Журнал «Рассказы». Жуткие образы ночных видений

Сонину маму позабавил комментарий учительницы, и она пообещала выяснить, откуда на самом деле берется сыр. Поэтому Соня не очень удивилась, когда иппака превратился в мамин любимый деликатес, на плите стало частенько булькать мясо, а в холодильнике появилось кобылье молоко. Только изменились, оказывается, не вкусы. В мамино тело вселилась кочевница, которая все это любила.

Соня подползла к двери, чтобы посмотреть, ушли ли взрослые. Когда она легла набок, пояс платья сдвинулся, концы его упали на пол, бусинки стукнули о паркет. Звук получился тихий, но отчетливый. Соня затаила дыхание.

Она приникла глазом к щели под дверью. Ног не было видно – только вдоль плинтуса лежали клоки пыли.

Вроде ушли?

Она расслабилась. Моргнула. И вдруг возникло лицо. Мамин холодный глаз, смотрящий с той стороны двери. В сердце больно кольнуло, пульс громко застучал в венах.

– Попалась! – сказал искривленный улыбкой мамин рот.

Соня вскочила с пола. Все тело похолодело. Кровь отлила к рукам и ногам. А с ней из сердца уходила душа.

Всхлипывая, Соня бросилась к окну, распахнула одну створку и увидела, как из подъезда вышел человек – беременная девушка. Шла мимо, опустив глаза в землю, с капюшоном на голове, с оранжевыми наушниками в ушах. Вот-вот скроется за поворотом. Соня закричала:

– Помогите! Помогите мне!

Девушка не услышала. Судя по лицу, мыслями она была далеко. Зато услышали дома.

Ключ зацарапался в замке. Ворвалась мама, пышущая яростью, хрипящая из-за астмы и оттого еще более злая, захлопнула окно, отбросила Соню на кровать.

– Чем это ты занимаешься? Хочешь посторонних позвать? В детдом хочешь?

– Кто ты такая? – прошептала Соня, пытаясь выползти из-под прижимающего ее к кровати тяжелого тела. – Ты не мама. Кто?

– А ты догадайся. – Мама отпустила ее, вышла в коридор. – Догадайся, раз такая умница. – И заперла дверь.

30 января

Соня проснулась от боли в запястьях. Мама нависала над ней, прижимала руки к бокам. Лицо выглядело озлобленным и совсем чужим.

– Лежи спокойно и выпей это, – сказала она и поднесла к губам кружку с чаем. Соня с трудом выпила.

Мимо прошествовал папа с большим куском фанеры под мышкой, с молотком в руке и гвоздями в зубах. Запрокинув голову, Соня увидела, как он, посвистывая, заколачивает верхнюю половину окна. Хочет оставить ее без солнечного света.

Соня с отчаяньем подумала об одноклассниках, учителях, соседях, прохожих. Обо всех тех людях, что могли бы помочь, но не помогут. Это не их дело. Все, что случается с детьми дома, остается дома.

– Нет у меня ангины, правда?

Мама покачала головой и еще сильнее вдавила ее запястья в матрас. Мамино дыхание стало тяжелым, начался очередной приступ. Без лечения астма быстро прогрессировала. Соня кое-как извернулась и выдернула одну руку. Не чтобы вырваться – чтобы достать из кармана маминой рубашки ингалятор.

– Ты не моя мама, но, пожалуйста, подыши.

Соня уже поверила, что перед ней совсем другой человек, но не знала, как теперь себя вести. Эта женщина все еще выглядела как мама. И чем страшнее становилось, тем больше Соня в ней нуждалась.

– Помнишь, ты учила меня правильно переносить болезни?

Мама сосредоточенно сжала губы, будто копаясь в памяти.

– С достоинством? Так она тебе говорила?

Соня вздрогнула от этого словечка «?она», подтверждавшего, что с ней говорит чужой человек.

– Все это чушь, девочка.

– Почему чушь?

– Пожила бы с мое… – Мама наклонилась к уху и прошептала: – Двадцать пять веков кочуя по телам. Тогда поняла бы: достоинства в болезни нет.

– У моей мамы было!

– Люди способны выносить болезни, лишь пока верят: это временно. Пройдет! Они не понимают, что недуги рано или поздно настигают всех и вылечить их нельзя.

– С астмой можно жить! Ты просто запустила…

Мама, будто не слыша ее, продолжила:

– С каждым годом становится хуже. Знаешь, сколько существует болезней? Я испытала их все. Новое тело – новая беда. Болезни – это волки, кусающие за пятки. Вечно преследуют. Вечно голодные. Юность – единственная фора. Но и ее хватает ненадолго…

– Это всего лишь астма! – выкрикнула Соня.

– Я не хочу терпеть ни астму, ни даже насморк. Я получу здоровье. Твое здоровье.

Вошел дядя Антон со вторым листом фанеры.

– Это вон у него характер так и не испортился, – прокомментировала мама. – Можно сказать, родился для бессмертия.

Папа задорно подмигнул и включил центральный свет. Вскоре снова застучал молоток.

– Расскажи, кто ты, – попросила Соня.

– Много будешь знать… А впрочем, состариться не доведется уже.

Когда стук молотка затих, комната, лишенная естественного света, стала походить на старую фотографию: засияла глубоким желтым с металлическим отблеском.

Папа выключил свет, переставил табуретку, выкрутил лампочку из люстры и вторую – из настольной лампы. Соня не верила, что ее оставят в полной темноте, пока дверь не захлопнулась.