Журнал Наш Современник №5 (2002)

Вечером папу направили на Тучкову набережную. Я его провожал, шел рядом со строем. Там их посадили на баржу и ночью отправили куда-то по Неве. Я вернулся в пустую квартиру.

22 ИЮЛЯ. Месяц войны, а сколько событий! Как  немцы прут! Как меняются военные направления!

Мама рассказывает, какой трудный путь был до Тихвина, ведь в сформированные вагоны с эвакуированными провожатых не пускают! Ехала и на паровозе, и в тендере. Обратно, с Лидой, не легче. Попали в вагон товарняка, в котором возили то ли мазут, то ли солидол...

1—2 СЕНТЯБРЯ.   Какие мы умницы — взяли с огорода все, что смогли, что не успели еще разворовать: и картошку, и капусту... и даже зеленые листья капусты — ее называют “хряпа”. Да и папа молодец: оставил нам почти целый мешок сухарей, размочишь сухарик — и пей с ним чаек! Он не выбрасывал ни корочки белого, ни кусочка черного, сушил в газовой духовке, чтобы летом свезти на дачу хозяйке для коровы. А вот пригодились и нам!..

8 СЕНТЯБРЯ.   Слышал от солдат, что у нас есть такая сила, которая может все смести! Где-то под Ленинградом вроде бы ударили так, что на громадной территории земля горела, люди все бросились бежать, а некоторые даже сходили с ума! Это что-то похоже на тысячи термитных зажигалок. Такие вот слухи ходили по городу!*

15 ОКТЯБРЯ. Я стоял в подворотне с тетей Варей, управдомом и Крицким, соседом. Когда упали зажигалки, управдом побежала на чердак посмотреть, не попало ли что к нам. Я увидел, что у гаража горит зажигалка, побежал с Крицким, но у песка лопаты не оказалось. Крицкой побежал за ней. А я набрал руками песок в кубанку и стал тушить зажигалку, так и потушил. Полетела новая серия где-то поблизости. Прилег на тротуар рядом с домом. Новой порцией песка потушил зажигалку. Некоторое время я ходил, как пьяный и слепой, с черными кругами в глазах. Это меня ослепила зажигалка. Думал, что совсем уж ослеп, но через некоторое время все прошло. Новая серия зажигалок попала во двор казарм на углу Первой Красноармейской и проспекта Красных Командиров. Загорелись дрова и патроны. Через улицу долгое время был слышен треск патронов. Сева Давыдов живет там и рассказал, что кроме зажигалок их засыпали ржавыми гвоздями. Потом слышал, что немцы сбрасывают куски рельсов, шпалы, камни и бомбы с песком, а еще сбрасывают металлические стержни, как напильники. Это не для поражения ли людей, которые тушат пожары, не для устрашения ли? Они производят своеобразный свист и вибрирующий шум... В городе поговаривают о немецких листовках, якобы сбрасываемых с самолетов.

 

Советские дамочки,

Не копайте ямочки —

Пойдут наши таночки,

Зароют ваши ямочки.

Ленинградские матрешки,

Мойте окошки — не будет бомбежки.

 

А может, кое-что придумывают и внутри города.

В Ленинграде сохранились столовые, где можно поесть без карточек, там большие очереди. Готовят супы из соевых бобов и зеленой капусты (хряпы). Продают и дуранду (жмыхи), но за ней очереди с 5 часов утра.

20 ОКТЯБРЯ. Несколько дней не было тревог, но в это время немцы бомбили Москву, болею душой за Москву. Много читал о 1812 годе, о пожаре в Москве. У нас на улицах строятся баррикады на углах пересечения улиц, на первых этажах делаются амбразуры из кирпича (людей — жильцов — переселяют). Город готовится к боям за каждый квартал.

Выдали (выкупили) свинину, и вот на день у нас в рацион идет: 50  граммов свинины для первого, 200 граммов крупы, 1 кг хлеба. Добавка — немного картошки. К чаю по одному сухарику маленькому из папиного “фонда”, по кусочку сахара или конфетки. Это на четверых. Распорядок же таков: утром из самовара слабенький кофеек или чаек. Кусочек хлеба с маслицем или солькой. Часа в три обед. Бабушка варит суп на два дня. На обед небольшая тарелочка супа, треть дневной порции хлеба. На второе немного картошки или каши, когда киселек, когда ничего. В 7 часов вечера такой же чаек...

В городе многие уже начинают пухнуть, особенно те, которые отдают хлеб за табак.

23 ОКТЯБРЯ. Вечером натаскали с мамой кирпичей для печурки. Делать буржуйку железную не рационально. Мама заказала у кровельщика железную трубу.

9 НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ. Спали долго. Метет пурга. Был обстрел. Город обрел вид своеобразной крепости, даже большие окна в магазинах заложены мешками с песком и обшиты досками. Часов в 8 вечера на улицах почти нет людей. Иногда в темноте слышно: “Стой! Кто идет?” Это патрули из рабочих отрядов охраняют спокойствие города. Разрешается движение пешеходов с пяти утра и до десяти часов вечера. Мы ведь живем в нескольких километрах от фронта. И днем и вечером иногда слышны приглушенные канонада или отдельные выстрелы — воюют! Город рано погружается в темноту, не увидишь блеска купола Исаакия, шпилей Адмиралтейства и Петропавловки — закрашены. Не увидишь памятники Петру, Николаю Первому и другим — они обложены песком и обшиты досками. Увезли куда-то коней с Аничкова моста.

10 НОЯБРЯ. Встал пораньше, бабушки и мамы нет. Согрел самовар, сам попил чай с картофельными котлетками, с добавленным “меланжем”*. Оставил  и Лиде, проснется — сама себя обслужит. Пошел в школу...