Журнал «Если», 2002 № 09

Конечно, мысль остановиться была нелепой. И именно тут все воспоминания о миссис Фортунато сменились тревожными раздумьями: жемчужины легко могли оказаться подделкой. О жемчуге он не знал почти ничего.

Но ведь десятицентовики никак не могли оказаться поддельными, подумал он, выключая мотор. Кто бы стал утруждаться, подделывая мелкие монетки? И почему в такой счастливый день, как сегодня, ему вдруг достались бы поддельные жемчужины? Он посмотрел на светящиеся шарики в аквариуме, переливавшиеся в солнечном свете, падавшем сквозь ветровое стекло, и снова пришел в отличное расположение духа.

Выйдя из машины и потихоньку закрыв дверцу, он сунул бутылку из-под кока-колы в карман, затянул потуже ремень, потому что под тяжестью серебра брюки начали сползать. Он тихонько пошел по подъездной дороге к гаражу, придерживая аквариум так, чтобы его не было видно, если вдруг Пегги заметит мужа из окна. Не зажигая света, он спрятал бутылку и аквариум в ящик верстака и поспешил назад. Войдя в дом, он услышал сверху мерное жужжание швейной машинки Пегги. В кабинете он поставил на полку том Амброза Бирса и минуту-другую полистал историю древнего Египта, которую открыл на указателе имен, чтобы найти главу о жизни Клеопатры, которая, как гласит легенда, была знаменита тем, что растворяла жемчуг в красном вине, чтобы продемонстрировать свое презрение к богатству.

Он нашел этот абзац и прочел его, направляясь в кухню, там вытащил из буфета бутылку каберне, поставил ее на стол и достал из ящика штопор. Обрадованный возможностью надежной, как ему казалось, проверки, он торопливо воткнул штопор в пробку и принялся быстро и сильно крутить его…

— Не рановато ли? — голос Пегги перепугал его насмерть, и он пропихнул пробку в бутылку, так что струя вина взметнулась в воздух, залив стол.

— Сегодня суббота, — сказал он, запинаясь, и взглянул на висевшие на стене часы. — К тому же уже четыре. Мне казалось, что я встал уже давно, и хотел отдохнуть за добрым стаканчиком вина.

— Хорошо. Конечно. Почему бы и нет…

— Что-то не так? — он пытался успокоить ее взглядом. — Если ты собираешься разнести бар топором, я лучше посижу за чашкой чая. — Он поставил бутылку в буфет и закрыл дверцу.

— Что ты ворчишь, — сказала она. — Пей свое вино. Меня это не задевает. Только не надо переходить в наступление.

— Ну вот, теперь я еще и агрессор! Терпеть не могу этих уловок. Это одно из пяти неоспоримых доказательств…

— Ради Бога, никто ничего не собирается доказывать. Да что с тобой?

— Со мной?

Какое-то время она просто смотрела на него, затем усмехнулась, ее настроение изменилось в минуту — будто гроза прошла.

— Такие глупости, — сказала она, — если нас с тобой послушать.

Он нахмурился, не желая смягчиться так сразу. Привычка Пегги мгновенно оставлять какие-то темы всегда несколько сердила его, ему казалось, что существует другой способ добиваться своего. Вдруг настроение его изменилось, он вспомнил: ведь это же он настоящий победитель — серебро, жемчуг, Бог знает, что еще ждет его, а жена не имеет об этом ни малейшего представления. Это чертовски удачный день — для него, а не для нее. За этой мыслью последовал вопрос: должна ли в случае развода жена получить половину сокровищ, которые ее муж спрятал в гараже.

Но он прогнал эту мысль как недостойную.

— С тобой все в порядке? — спросила Пегги. Она казалась обеспокоенной, ее настроение опять изменилось. — Ты выглядишь как захмелевший.

— Неужели? — он взглянул в зеркало над кухонной раковиной, и то, что он увидел, заставило его побледнеть. Волосы торчат дыбом, брови тоже, словно он долго трудился, чтобы превратить себя в хэллоуинского черта. Лицо припухло, кожа кажется шероховатой, старой. Рот кривится неизвестно из-за чего. Он попробовал пригладить волосы и собраться, расслабить мышцы лица.

— Думаю, я немного напряжен, — сказал он. — Извини, что я не сдержался.

— Погоди минутку, — сказала Пегги, на лице ее отразилось понимание. — Ты не вернул пенни, да? Конечно, ты все еще испытываешь чувство вины. Оно будет грызть тебя целый день.

— Разумеется, я вернул его, — солгал он. — И кошелек, и все прочее. Ничего меня не грызет. Я отлично себя чувствую.

— Хорошо, — она оставила эту тему. — Я пойду пошью. Кстати, какие еще четыре?

— Четыре чего?

— Остальные четыре неоспоримых доказательства?

— Сейчас придумаю.

— Тогда ответь мне вот на какой вопрос: ты заезжал в магазин?

— Нет. Я совсем забыл про яйца. Но я куплю их. Не вздумай идти сама, я просто взбешусь. — Он улыбнулся жене, хотя внезапно осознал, что говорит неправду, что улыбается фальшиво, что это не первая его ложь, и в какой-то момент уже готов был рассказать все: про деньги в парке, десятицентовики, жемчуг, непонятное решение не возвращать миссис Фортунато кошелек, потому что это…