Журнал Борьба Миров № 3 1924

На корме Шахов. Этот посерьезней. Ему не по себе. Он весь какой-то сухой. Жиловатый. Оттого что чуть-чуть покачивается, его мутит. Не выносит Шахов качки. Вышел толстый, румяный Стюард.

— Галло… Манфни. Каррашо?.. Соте он. Понимай.

— Ясно — шамать?.. Сейчас. — Смеется Седых и оба красноармейца идут в каюту. Спустились. Глаза разбежались. Ничего подобного, ни один, ни другой никогда в жизни не видали. Черт знает с чего начинать. Стол заставлен бутылками консервами. Сардинки, омары, паштет, сыр, копченый гусь, языки, пикули, виски, — хоть залейся.

— Именины, что ли? — подумал Седых. На первое подали: суп из бычачих хвостов, свинину, бобы и портер, потом оленину с картофелем, рагу из кроликов, ветчину с яйцами, пирог с куриными печенками и джин. Потом цыплят в консервах, саговую кашу с вареньем, пуддинг и портвейн. Седых и Шахов с жадностью набросились на еду. Стюард усердно подливал Кок-тэйль. Приговаривая: — Карраша? Думал — и аппетит…

В голове зашумело.

Шахов подмигнул товарищу:

— Ты братишка, не того, сам знаешь, что за народ… Меня укачивает, я пойду наверх, там не так душно… Полез на палубу.

— Не спроста все это… Не прохлопать бы… эх качает проклятую. Черт его знает, чего они замышляют. Осмотрел запор. В голове звон… Мутит… Противно… И чего это Седых копается.

III

МИСТЕР Пирс, — барометр падает: будет шторм… Только дурак не воспользуется этим. Крысы в спринцовках лежат без задних ног. Стюард накачал их.

— Канат расклепать без шума! Рифы взять заблаговременно! Якорь можно оставить на память большевикам. Ветер нам попутный. На Аляску в Ном рукой подать.

— А если они подымут тревогу?

— Связать.

— Концов можно не отдавать? — спросил штурман.

— Ясно, обрубить. Команде выдать рому. Побольше.

— Слушаю, сэр.

Мистер Пирс пошел на бак. Пошептался с боцманом. Команда принялась за работу.

Налетел порыв ветра. Засвистел в такелаже. «Эскум» стало покачивать сильнее. Капитан потирал руки.

— Все в порядке?

— Да, сэр. Зарифились…

— А большевички?

— Один, тот, что постарше, блюет, чтоб его побрали сорок морских чертей. Боцман ругается. Всю палубу изгадил.

— А другой?

— Отдыхает. Они посменно. Тот, что блюет все спрашивает у боцмана, что это мы делаем. Тот ответил: готовимся к шторму.

— Молодчина боцман. Скажите, пусть ему дадут добрый глоток рому.

— Ну, а этот, как его, Бобби?

— О, этот не опасен. Это — не большевик. Он из хорошей русской семьи, да вы же его знаете. Он посматривает за этими двумя.

Борис Петров или Бобби. Сын генерала. Бежал с белыми из Архангельска. Отец Бобби переменил фамилию. Теперь он Петерсон. Живет в Америке. Бобби тщательно скрывает, что он русский. В особенности здесь в Анадыре. Боится — снимут. Бобби восьмиклассник. Высокий. Худой. Малокровный. Сутуловатый. Косит. Начитался морских приключений. Большое свинство со стороны писателей. Сколько они молодых людей покалечили… Сидит в кабинете и пишет морские небылицы. Моряки у него обязательно ребята здоровые, сильные. Счастливые — плавают на чудесных судах. И обязательно в тропиках. Кутят на берегу. Пользуются исключительным успехом у женщин.

Бобби несмотря на то, что его уговаривал отец не идти в море, подписал контракт на «Эскум». Чем он хуже других? Сейчас он проклинает минуту и секунду, когда он впервые стал на палубу этой вонючей посудины.

— Проклятые писатели. Пишут всякую белиберду… Черт знает, что бы он дал, чтобы вернуться назад.

В кубрике душно. Накурено. Течет с палубы. Тесно.

— Черт меня побери, Бобби, если я понимаю, за каким дьяволом вы пошли в море. У вас богатые родители. Ходили бы в колледж. Танцевали бы Фокс-трот. Играли в футбол. Нет, вас черти принесли отбивать у нас хлеб, — ворчит белокурый Эриксен.

— Да, вы правы. Отец говорил, да я не послушал. А все эти писаки. Взять бы его, мерзавца, сюда.

— Разве это кубрик? — ворчит Эмсли. — Проклятый Борд-оф-Трэд. 6 кубических футов помещения, А где они? — ругался Джефф. — Два месяца тому назад я купил ослиный завтрак. Уже сгнил. А почему? Палуба не конопачена. Взять бы этот прелый матрац да загнать в глотку кому-нибудь из этих толстопузых чертей: из «Феникс» К°,—ругается рыжий Падди.

— Лучше бы эти чернильные души писали правду, тогда бы такие юнцы как вы, Бобби, не лезли бы в моряки, — бросил Эриксен.

— А торговая палата не выпускала бы из порта в море в шторм такие плавучие гробы — добавил Вудс. — Ишь, как ревет…

— Хозяевам давно пора сдать на слом эти чертовы посудины, — бросил Эриксен.

— Жадные черти, — ругался плотник Эмсли.

Бобби молчал — он знал, что его отец состоит пайщиком «Феникс» К°.

IV

— ВСЕХ наверх, — вполголоса раздалось с палубы.

Матросы зверски ругались. На корме Симпсон весело потирал руки. Штурман Пирс у штурвала. Боцман у кливеров— на баке. Шторм ревел вовсю. Матросы носились колбасой. Шхуна неслышно оделась парусами: рванулась к выходу. Седых услышал возню на палубе. Поднялся наверх разыскал товарища.

Укачался Шахов. Лежит, как колодка. Позеленел. На изнанку выворачивается. Рвет желчью.

— Слышишь Шахов… Неладно… Товарищ… Видишь?..