Жуковский

«Как много дел, как мало времени!» — эта мысль не давала Жуковскому покоя. И, задумываясь о приближающейся смерти, Жуковский говорил Ветчинкину:

— Очень хочется прочитать специальный курс по гироскопам. Ведь никто не знает их так хорошо, как я!

Несколько часов отдыха после возвращения домой заставляли забыть усталость утренних часов. Можно снова садиться за книги. Жуковский делает это методично, стараясь, чтобы ни одна минута не пропадала зря. Его новых трудов ждали многие. И даже из далекого Туркестана, где по планам ВСНХ шли ирригационные работы, необходимые для обеспечения раздетой страны текстилем, в Мыльников переулок прибыло письмо;

«Милостивый государь, Николай Егорович!

Коллегия по опытно-строительному делу при Управлении ирригационных работ в Туркестане просит Вас не отказать в любезном согласии принять на себя разработку вопроса о движении взвешенных и донных наносов в водостоках с точки зрения гидромеханики, а также в консультации по вопросам постановки экспериментальных исследований в этой области и проектирования большой Гидротехнической лаборатории в Ташкенте.

Член коллегии по опытно-строительному делу

инж. Я. Павловский[33].

В декабре 1918 года в жизнь Жуковского вошло еще одно учреждение — КОСАРТОП. Комиссия особых артиллерийских опытов, созданная крупным русским ученым-артиллеристом Василием Михайловичем Трофимовым, приняла под свою крышу не только Николая Егоровича. В КОСАРТОПе начали сотрудничать Алексей Николаевич Крылов, Петр Петрович Лазарев, Сергей Алексеевич Чаплыгин, Владимир Петрович Ветчинкин.

Листая отчет о деятельности этой комиссии, вглядываясь в текст подслеповатой стеклографической печати ее протоколов, видишь, как сливались в неразрывное целое знание и страсти, желание не отстать от других государств и стремление вооружить новейшими достижениями техники Красную Армию.

В марте 1918 года, тщательно замаскированная в лесу, наведенная на цель учеными-математиками, ударила по Парижу «толстая Берта» — гигантская пушка, тайно изготовленная на заводах Круппа. Эхо ее выстрелов разнеслось по всему миру. Через линии фронтов, отрезавших Россию, оно докатилось и до революционной Москвы. Именно они, выстрелы знаменитой крупповской пушки, и навели Трофимова на мысль об организации Комиссии особых артиллерийских опытов для разработки проблемы дальней стрельбы. Почетное место в обширной программе работ отводилось изучению законов сопротивления воздуха. Как и предполагали организаторы комиссии, Николай Егорович счел для себя честью участвовать в ее работах.

На первом же заседании в — протоколе появилась запись, определившая направление работ в этой области: «Просить профессоров Н. Е. Жуковского и С. А. Чаплыгина и инженера В. П. Ветчинкина заняться механикой газов и ее приложениями к внешней и внутренней баллистике».

Не раз направлялся Николай Егорович в КОСАРТОП. По пятницам там проходили пленарные заседания. Планы ученых обширны. С большим вниманием вслушивался Жуковский в то, что говорил Трофимов.

— Пора оставить прежний, интуитивный путь, основанный на личном мнении, на общем впечатлении и тому подобных шатких данных. Пора решать стоящие перед нами задачи аналитически, путем математического расчета!

Как близки и понятны его слова Жуковскому. Ведь именно этим путем шел он в науке долгие годы. И математические формулы стали средством решения той темы, которую профессор начал разрабатывать в КОСАРТОПе: «Движение волны со скоростью, большей скорости звука».

Выполняя свою работу, Жуковский, как это не раз с ним случалось, по существу, заглядывает в завтрашний день авиации. Он занимается газовой динамикой — наукой, интерес к которой у него назревал уже очень давно.

Пришлось бы исписать много бумаги, чтобы составить список ученых, отдающих свою энергию и знания науке, стирающей грань между аэродинамикой и баллистикой. Во времена же Жуковского и его предшественников интерес к газовой динамике проявляли лишь одиночки. Нужно было быть очень прозорливым человеком, чтобы угадать ее блистательное будущее. И Жуковский и Чаплыгин, такой прозорливостью обладали.

Истоки газовой динамики можно обнаружить в первой половине XIX — века, когда французский ученый Сан-Венан начал исследовать истечение из отверстий газовых струй при больших скоростях. Спустя двадцать лет этими же вопросами занялся русский ученый-артиллерист Н. В. Маиевский. Ряд важных закономерностей удалось открыть Бернгарду Риману и Людвигу Прандтлю. Но все это выглядело очень скромно по сравнению с вкладом, внесенным в 1902 году С. А. Чаплыгиным его докторской диссертацией «О газовых струях».