Жуков и Сталин

Он ответил, что это высказывание маршала Жукова на пресс-конференции, которую давал маршал в Берлине иностранным корреспондентам, и что его заявление широко известно в США и на Западе и довольно часто приводится иностранными журналистами при описании Берлинской операции.

Я заявил Трояну, что мне неизвестно об этой пресс-конференции. Он подтвердил, что да, действительно, она у нас не публиковалась.

Все, что говорил маршал Жуков, сказал я, на этой пресс-конференции, останется на его совести.

Что касается проведения Берлинской операции по единому плану и под руководством маршала Жукова, то приведу только такой факт. Как известно, маршал Жуков как командующий 1-м Белорусским фронтом спланировал артиллерийское наступление провести ночью, ослепить противника большим количеством прожекторов.

Что касается плана 1-го Украинского фронта, которым я командовал, моего плана артиллерийского наступления, то он в корне отличался от плана Жукова. Мне нужно было, чтобы как можно дольше продолжалось темное время. Поэтому артиллерийская подготовка у меня планировалась в два этапа. Она была более продолжительной, потому что помимо прорыва обороны противника нужно было еще форсировать реку Нейсе. Поэтому, чтобы прикрыть возведение переправ через реку Нейсе и саму переправу войск, я спланировал, а летчики фронта осуществили постановку дымовой завесы на фронте протяженностью триста девяносто километров. То есть была дана мощная дымовая завеса, для того чтобы прикрыть действия войск, форсировавших Нейсе, и действия войск, когда они будут прорывать оборону противника на противоположном берегу.

– Как вы полагаете, – обратился я к американскому журналисту, – являются ли эти методы едиными методами планирования прорыва в Берлинской наступательной операции?

– Господин маршал, у меня вопросов больше нет, – ответил Троян.

Так что действительно Жуков не всегда был точен в своих рассказах. Все то, что он говорил о своей роли в разгроме фашистской Германии, безусловно, было известно Сталину.

* * *

Я присутствовал на том заседании Высшего Военного Совета летом 1946 года, которое было посвящено разбору дела Г. К. Жукова.

Незадолго до этого я был назначен первым заместителем Главнокомандующего сухопутными войсками. Сдав должность главкома Центральной группы войск и верховного комиссара по Австрии генералу В. В. Курасову, я получил разрешение на полуторамесячный отпуск и решил провести его в Карловых Варах.

Вскоре туда мне позвонил Н. А. Булганин и попросил срочно выехать в Москву. На второй день после моего приезда состоялось заседание Высшего Военного совета в Кремле.

Началось заседание с того, что Сталин попросил секретаря Высшего Военного совета генерала С. М. Штеменко (он был начальником Главного оперативного управления) зачитать материалы допроса главного маршала авиации А. А. Новикова, к тому времени арестованного органами госбезопасности.

Из его показаний следовало, что Жуков, встречаясь с Новиковым, когда тот приезжал к нему на фронт, в дружеской беседе обсуждал деятельность Ставки, правительства, маршал Жуков в ряде случаев нелестно отзывался о Сталине.

Трудно сейчас воспроизвести полностью все, что было зачитано Штеменко. Суть показаний А. А. Новикова сводилась к тому, что маршал Жуков – человек политически неблагонадежный, недоброжелательно относится к Центральному Комитету КПСС, к правительству, ставилась под сомнение его партийность.

После того как Штеменко закончил чтение, выступил Сталин. Он заявил, что Жуков присваивает все победы Советской Армии себе. Выступая на пресс-конференциях в Берлине, в печати, Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции в Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им, маршалом Жуковым, что он в большинстве случаев является автором замыслов Ставки, что именно он, участвуя активно в работе Ставки, обеспечил основные успехи Советских Вооруженных Сил.

Сталин добавил, что окружение Жукова тоже старалось и не в меру хвалило Жукова за его заслуги в разгроме немецко-фашистской Германии. Они подчеркивали роль Жукова как основного деятеля и наиболее активного участника в планировании проводимых операций. Жуков против этого не возражал и, судя по всему, сам разделял подобного рода суждения.

– Что же выходит, – продолжал Сталин, – Ставка Верховного Главнокомандования, Государственный Комитет Обороны, – и он указал на присутствующих на заседании членов Ставки и членов ГКО, – все мы были дураки? Только один товарищ Жуков был умным, гениальным в планировании и проведении всех стратегических операций во время Великой Отечественной войны? Поведение Жукова, – сказал Сталин, – является нетерпимым, и следует вопрос о нем очень обстоятельно разобрать на данном Совете и решить, как с ним поступить.

* * *