Жуков

Столь же мало внимания, как и обороне, уделялось встречным сражениям, отступательным действиям и сражениям в условиях окружения. А между тем именно эти виды боевых действий в начальном периоде войны развернулись очень широко и приняли самый ожесточенный характер.

„Иначе говоря, наши войска должным образом не обучались ведению войны в тяжелых условиях, а если и обучались, то только в тактических масштабах, — отмечал Жуков. — Это была серьезная ошибка в обучении и воспитании войск, за которую пришлось расплачиваться большими жертвами. Ибо опыт ряда войн показывает, что та армия, которая недостаточно обучается ведению операций в тяжелых и сложных условиях, неизбежно будет нести большие потери и вынуждена переучиваться в ходе самой войны. Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года“.^[180]

Очевидно, установка наркома обороны по итогам декабрьского совещания — „учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне“ — осталась лишь благим намерением.

В обороноспособности, боеготовности армии зияли бреши. И все же дело было не только, а порой и не столько в медлительности Сталина, доходящей до непростительного консерватизма. Пытался ли кто из высшего государственного и военного руководства в чем-то переубедить его, чтобы изменить ситуацию, переломить ход событий? Думается, что нет. И здесь опять уместно вернуться к мыслям Жукова: „Теперь, после всего пережитого, критически осмысливая минувшее, можно сказать, что руководство страной ошибочно пренебрегло нашими требованиями неотложных мероприятий, которые следовало провести сразу после войны с Финляндией, а военные руководители в предвоенный период были недостаточно настойчивы перед И. В. Статным в этих вопросах. Кстати сказать, как я убедился во время войны, И.В.Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было бы спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-либо утверждает обратное, прямо скажу — их утверждения не верны“.^[181]

И еще об одном надо сказать. Все причины трагических неудач в начальный период Великой Отечественной войны в последние полтора десятилетия принято связывать с конкретными персоналиями: Сталин, лица (естественно, одиозные) из его окружения, военачальники старой закалки, способные командовать только кавалерией.

В связи с этим хочется воспроизвести эпизод из воспоминаний Жукова, который уже не раз упоминался в изданиях, посвященных маршалу. Имеется в виду известный случай, когда Сталин, в скором времени после вступления Жукова в должность начальника Генштаба, пригласил его с докладом к себе на дачу. Когда Георгий Константинович приехал, там уже были маршалы С.К.Тимошенко, Г.И.Кулик, члены Политбюро М.И.Калинин, В.М.Молотов, Г.М.Маленков. Поздоровавшись, Сталин спросил, знаком ли Жуков с реактивными минометами („катюши“). Жуков ответил, что только слышал о них, но не видел. Сталин сказал, что Жукову надо с Тимошенко, Куликом и Аборенковым в ближайшие дни поехать на полигон и посмотреть их стрельбу. А затем спросил, в каком состоянии находятся дела Генерального штаба. Жуков, коротко повторив то, что уже докладывал наркому, сказал, что ввиду сложности военно-политической обстановки необходимо принять срочные меры и вовремя устранить имеющиеся недостатки в обороне западных границ и в Вооруженных Силах.