Жук и геометрия. Рассказы

Васька тотчас представил себе, как они сейчас пойдут на пустые изрытые огороды, откуда уже выкопали картошку и где в прохладном и по-осеннему прозрачном, чистом воздухе далеко-далеко все видно и на золотых деревьях звенят щеглы; будут лежать, замаскировавшись почернелой картофельной ботвой, держаться за протянутую от сетки веревочку и ждать. Вот, откуда ни возьмись, пестрый щегол—веселая птица: головка красная, щечки белые, грудь и спинка желтоватые, остальные перья ярко-желтые, и черные, и серые, заскачет по веткам, засвищет, слетит на землю, а Васька с Колькой потянут за веревочку, и…

И Васька сказал:

— Я не пойду.

— Почему?

— Потому, геометрию-то надо мне когда-нибудь учить? А ты можешь идти с Женькой. Тебе что?

Колька долго таращил на него глаза, уши у него покраснели, и вдруг заорал:

— Ты! Это называется… это называется… не по-товарищески! Он будет учить! А я? Один, что ли, будешь учить? «Можешь идти!» «С Женькой!» Как уроки пропускать — вместе, а учить — один!

Васька успел одеться и выпить стакан молока, а Колька все никак не мог успокоиться:

— «Можешь!» Скажет же! И почему ты, Васек, всегда такой… какой-то? Я тебе давно хотел помочь, а ты все: «не хочу» да «не буду». А вот это ты хорошо придумал. Где у тебя учебник? Ага, вот он. А щеглы, они подождут, щеглы, они никуда не улетят, а двойку исправлять надо. Сначала будем?

— Нет. Я уже учил вот до сих пор. Все понял. Вот отсюда давай. Теорема эта самая…

— А там? Все понял? Ну, это мы еще повторим. А то — «с Женькой». Самое главное, понять нужно. А чтобы понять, самое главное нужно, чтоб… Васек, у меня что есть…

Колька полез в карман, достал самодельную проволочную оправу от очков, нацепил на нос, поднес близ ко к глазам книгу и, сжав губы сердечком, нараспев, как Анна Филипповна, произнес:

— Итак, ребята, на чем мы остановились? Теорема о равнобедренном треугольнике?

— Здорово похоже! Вот если б в школу принести — умрут!

— Умрут! — согласился Колька, спрятал оправу в карман и уже деловым тоном сказал: — Ну, хватит, давай серьезно.

Колька сделал чертеж и принялся не спеша объяснять, в паузах заглядывая Ваське в глаза: понимает ли? И Васька кивал: понимаю!

Вдруг кто-то протопал по коридору, и в дверь влетел сам Женька:

— Васька! Колька! Ну чего же вы сидите! Сидят, сидят! Пойдемте, что ль?

— Не… Мы учим.

— Учите? — недоверчиво протянул Женька, — А… щеглы?

— В другой раз, — сказал Колька.

— Что же вы… целый день будете учить?

— Ага… И даже ночь… Если понадобится.

— А-а-а… Ну, это конечно… Раз так… Пока!

— Всего!

Когда закрылась за Женькой дверь, Колька поглядел на Ваську, Васька — на Кольку. Оба улыбнулись. Потом оба — носом в книгу.

Геометрия была на первом уроке.

Васька не участвовал в общем столпотворении, какое обычно бывает по понедельникам до звонка. Кругом перекликались, скакали, прыгали, толкались, гонялись друг за другом. Жизнерадостный лентяй Пустовалов собрал вокруг себя полкласса и ораторствовал в середине, а так как он не стоял у доски, то говорил весьма громко, обстоятельно и красноречиво. Миша предусмотрительно переселился подальше от Васьки.

А Васька сидел и переживал. Вчера они с Колькой прозанимались до вечера, и ночью Ваське приснились теоремы, которые он все доказывал, доказывал и никак не мог доказать… Сегодня он еще повторил, и теперь весь пройденный материал представлял в виде солдат, готовых повиноваться любому приказанию. И все же он беспокоился. И Колька беспокоился, хоть вчера тщательно проверил Васькины знания и сказал, что тот знает «во как!». Он даже забыл, что в кармане у него лежит оправа от очков, которая, если ее вынуть да показать, может произвести неописуемый эффект.

— Ничего, главное — не бойся, — утешал он Ваську.

Прозвенел первый звонок—все расселись по местам, прозвенел второй—дверь отворилась и вошла новая учительница с классным журналом в руках.

Сразу наступила тишина, и, дружно хлопнув крышками парт, ребята встали.

— Здравствуйте! Садитесь, — сказала учительница.

На нее пытливо уставились тридцать пар глаз, смотрели, отмечая каждое движение, изучали, ждали.

— Меня зовут Галина Николаевна, — сказала учительница, оглядывая класс. — Я буду преподавать у вас математику. Будем знакомы. — И улыбнулась. Ребята тоже заулыбались, повеселели, зашевелились. Кто-то с кем-то стал переговариваться, кто-то кого-то толкнул.

Колька вспомнил про оправу от очков и нащупал ее в кармане: не время ли достать и надеть? Но решил, что пока — не время. Галина Николаевна раскрыла журнал, стала вызывать по списку — знакомиться.

Васька беспокоился. Наконец:

— Морозов!

Вызвала! Васька медленно поднялся. На учительницу он не смотрел, а смотрел в сторону, с ужасом чувствуя, что не может не краснеть.

— А-а… с тобой, кажется, мы уже немного знакомы, — сказала Галина Николаевна. — Как у тебя дела с математикой? Посмотрим… Морозов… Двойка? А я считала, что ты в учебе так же энергичен, как в раздевалке…

Лучше всего было бы сейчас для Васьки провалиться сквозь пол, а он стоял, опустив голову, и старательно ковырял ногтем парту.

— Ну, подойди к доске. Посмотрим, с чем у тебя там не ладится.