Жук

Помимо всего прочего я, само собой, обратил внимание на приоткрытое окно. Глядя на него, я от любопытства невольно затаил дыхание. Окно было так близко от меня – совсем, совсем рядом. Вытянув руку, я вполне мог просунуть ее внутрь. Мне пришло в голову, что, если я это сделаю, на мою руку, по крайней мере, перестанет капать дождь. Как же я промок! Моя убогая одежонка буквально насквозь пропиталась водой. Я был настолько мокрым, словно только что окунулся в реку или пруд. Меня била дрожь. А дождь между тем, казалось, все усиливался. Зубы мои выбивали дробь. Я чувствовал, что сырость разъедает меня до мозга костей.

А там, за приоткрытым окном, наверное, так тепло, так сухо!

Еще раз оглядевшись, я по-прежнему никого не увидел. Вокруг, похоже, в самом деле не было ни души. Я прислушался – и не услышал ничего, кроме шума дождя. Я был один под ночным небом, низвергающим потоки воды – единственный среди всех божьих созданий, кто не имел пристанища и возможности укрыться от льющихся сверху мириад капель. Что бы я ни сделал, этого бы никто не увидел, так что свидетелей можно было не опасаться.

Возможно, дом пустовал. Вполне вероятно, что его обитателей выселили по суду. Впрочем, как бы то ни было, мне следовало постучать в дверь, разбудить жильцов, если таковые имелись, и указать им на недосмотр – открытое окно. По идее, в этом случае они должны будут как-то отблагодарить меня за такой поступок. Но что, если в доме действительно никого нет? Какой в этом случае смысл стучать в дверь? Я тем самым просто понапрасну поднял бы шум. Впрочем, даже если хозяева и находились внутри, вполне могло получиться так, что я бы не дождался никакой благодарности. Пройдя довольно суровую жизненную школу, я хорошо усвоил, что в этом мире, как правило, на благодарность рассчитывать не приходится. Вполне могло случиться так, что окно – приглашающее, искушающее, такое удобное для проникновения внутрь дома! – просто закрыли бы, а я, промокший и промерзший, так и остался бы на улице, под дождем, голодный, без гроша в кармане, без какой-либо надежды. Ну уж нет, все что угодно, но только не это! Если бы это произошло, у меня не осталось бы другого выхода, кроме как признать, что я повел себя как дурак. Наверное, я бы так и сделал, и это была бы правда. Да, несомненно. Но было бы слишком поздно, шанс был бы упущен – вот в чем проблема!

Наклонившись над невысокой изгородью, я убедился, что был прав – мне удалось без труда просунуть руку через приоткрытое окно внутрь комнаты. Как же там было тепло! Кончики моих пальцев сразу же уловили разницу температур. Медленно и осторожно я перешагнул через изгородь. Оказалось, что между ней и стеной дома достаточно места, чтобы я мог там спокойно поместиться. При этом я сразу же ощутил, что почва под ногами у меня твердая, словно бетон. Наклонившись, я заглянул в приоткрытое окно, но ничего не увидел – внутри стояла кромешная темнота. Занавеска на окне тоже была частично поднята – казалось просто невероятным, что кто-то в доме мог отправиться спать, оставив занавеску поднятой, а окно – приоткрытым. Я повернул голову и прислушался. В доме стояла полная тишина. Вне всякого сомнения, он пустовал.

Я решил поднять раму еще на дюйм или два, чтобы можно было, заглянув внутрь, получше осмотреться. Если бы кто-нибудь застал меня за этим занятием, я бы мог объяснить происходящее и сказать, что как раз собирался предупредить жильцов, что одно из окон в их доме не закрыто. При этом я понимал, что мне следует соблюдать осторожность – в такую сырую погоду рама могла заскрипеть.

Однако этого не произошло. Рама сдвинулась вверх так легко и бесшумно, словно ее пазы кто-то предусмотрительно смазал. От этого я настолько осмелел, что поднял ее значительно выше, чем собирался изначально. Фактически открыл раму полностью, и она, не выдав меня, не издала ни звука. Опершись грудью на наружный подоконник, я продвинулся вперед, так что мои голова и туловище оказались в комнате. Но это мне мало что дало – я по-прежнему не мог разглядеть ровным счетом ничего. Единственное, что мне удалось разобрать, – это то, что в комнате, судя по всему, не было никакой мебели. Объяснение этому могло быть самое простое. По всей вероятности, в темноте я случайно набрел на пустующий дом. Так или иначе, погруженное во мрак помещение, которое предстало передо мной, не давало оснований для того, чтобы выдвинуть иные предположения. Передо мной встал вопрос – что делать в такой ситуации?

Что же, если в доме в самом деле никто не жил, в моем отчаянном положении я вполне имел если не законное, то, по крайней мере, моральное право использовать его как убежище. Кто из тех, у кого в груди есть сердце, станет утверждать обратное? На это вряд ли смог бы решиться даже самый щепетильный и педантичный из домовладельцев. Ухватившись за подоконник, я подтянул вверх ноги и оказался в комнате.