Жуга. Осенний лис

Первым повалился тот, что шёл слева. Второй взмахнул тесаком. Жуга мгновенно уклонился, нож пробил толстый верблюжий плащ и застрял. Жуга перехватил под руку нападавшего, вывернул, ударил локтем, закружил и короткой подсечкой бросил его на землю. Хрустнула кость, упавший вскрикнул коротко и страшно и обмяк. Меж тем упавший первым выхватил из-за голенища клинок и бросился в атаку. Блеснула сталь. Жуга ударил, крутанулся вправо, влево, путаясь в плаще. Второй, размахивая крисом, прыгнул на травника со спины. Ударил. Промахнулся. Ударил снова и попал. Плащ травника окрасился кровавым, он упал, и все трое смешались в свалке.

– В стороны, сукины дети, в стороны! – вопил Селёдка, брызжа слюной и прыгая вокруг дерущихся. Арбалет в его руках дёргался, выцеливая травника.

– Щас я его, падлу!..

Жуга рывком поднялся на колено, вывернул руку с зажатым в ней ножом и коротко, два раза пнул лежащего в лицо. Перекатился на спину, лицом к другому нападавшему, согнул проворно ноги и опять ударил – теперь уже в грудь. Подброшенный, бородач упал спиной на тумбу солнечных часов и замер, проколотый, как бабочка булавкой. Мгновение удивлённо пялился на штырь, торчащий из груди, попытался сказать, но тут у него горлом хлынула кровь, и он умолк. Крис выпал из его руки и воткнулся в снег.

Жуга приподнялся на локтях и перевёл взгляд на Германа. Вытер губы рукавом, выплюнул кровь.

Стрела смотрела ему в лицо.

– Ну, рыжий, – оскалился Селёдка, – повезло тебе. Но теперь мой черёд ходить.

– Нет, – глухо сказал Жуга. – Мой.

Вильям так и не понял, что произошло. Раздалось глухое «Бум!», живот у Германа лопнул красным месивом, кровавые ошмётки разлетелись во все стороны, а то, что от него осталось, рухнуло на снег. Когда Гертруда с Вильямом выбежали во двор, Селёдка был мертвее мёртвого. Жуга сидел возле мраморной тумбы часов, поддерживая одной рукой другую. По виску и плащу его стекала кровь.

– Куда тебя ранили? – Герта опустилась перед ним на колено.

– Жить буду, – травник поморщился. Повернул голову. – Как там эти?

– Один жив, остальные дохлые, – Вильям приподнял одного, другого, шагнул к часам и замер как вкопанный.

– Жуга… – выдохнул он. – Посмотри!

Травник обернулся.

Снегопад прекратился. Солнце вышло из-за туч, и длинная тень от гномона наискосок пересекла лицо распятого убийцы.

Сердце травника замерло.

Часы показывали нос и глаз.

* * *

Ран было три, из них лишь одна, на руке, внушала опасения. Крис, «пламенеющий клинок», оружие далёкой Азии, попавшее к османам, а затем в Нидерланды не иначе как по южному пути контрабандистов, несмотря на малую величину, в умелых руках рубил не хуже сабли. Остальная кровь принадлежала Герману или его подельникам.

– Ты страшный боец, Жуга, – задумчиво сказал Вильям, помогая Гертруде перевязывать раны. – Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так дрался.

Травник поднял голову.

– А ты хотел, чтобы я дал себя убить?

Вильям не ответил. Гертруда накладывала бинт плотно и тщательно. Кровь постепенно останавливалась.

– Как ты догадался про шар? – спросила она. – Постой, не говори, я сама. Сперва ты хотел его взорвать, но ничего не вышло, так? Потом, на улице, ты сообразил, что в прошлые разы шары взрывались, только если ты пытался выдать малый импульс…

– Герта… Ох! – Жуга уселся поудобнее и с укоризной покосился на гадалку из-под повязки. – Оставь свои учёные словечки, я их всё равно не понимаю. Я и в первый раз хотел, чтоб грохнуло, а он вдруг взял и заиграл. Ну, в смысле – засветился. Мне и подумалось: ну как это и есть проверка на магический талант? Вот я его и тронул чуток… Ох, яд и пламя, третий шар в этом городе!

– Я так и думала, – Герта удовлетворённо кивнула. – Ты плохо различаешь цвета?

– Откуда ты знаешь?

– Иначе ты не обозвал бы моё платье серым. Похоже, что в магии с тобой творится то же самое. Ошибка в восприятии. Ударное заклятие в твоём исполнении не больше чем забава, и наоборот. Ты раньше за собой подобного не замечал?

Жуга покраснел.

– Всякое бывало, – неловко буркнул он. Пошевелил рукой, поморщился. – Угораздило же. Не повезло.

– Наоборот, повезло – легко отделался.

– Тоже верно.

– Что с трупами делать будем? – хмуро спросил Вильям. – Три человека как-никак.

– Я скажу Золтану, за ними придут. И с этим тоже разберутся, – Герта кивнула в угол, где всё ещё лежал без чувств второй оставшийся в живых участник драки. – Ведь нарывались уже, а всё не впрок.

– Нарывались? – поднял голову Вильям. – А… И что ты сделала в прошлый раз?

– Когда? Ах, это… Эхолайла. Я сделала так, что Герман стал повторять все звуки, которые слышал. Простейшее заклятие, не стоит разговора. Потом он умолк и год молчал как рыба. За это его, кстати говоря, селёдкой и прозвали. – Она повернулась к травнику: – Как ты себя чувствуешь?

– Хреново, – тот поморщился. – Но это ерунда. Мне бы только до трав своих добраться. А магией себе всё равно не поможешь, ослабеешь только.

– Нет, так нельзя, – нахмурилась Гертруда. Встала и расправила платье. – Сядь поудобней, я сейчас тобой займусь. Вильям! Разматывай бинты. Только осторожно. Я сейчас.