Жнец

– У каждого жнеца есть квота – двести шестьдесят человек ежегодно, – сказал им как-то жнец Фарадей. – То есть в среднем по пять человек в неделю.

– То есть, у вас есть и выходные, – пошутил Роуэн, стараясь придать разговору слегка нервозную живость.

Фарадей не поддержал Роуэна. В «жатве» для него не было ничего смешного.

– В те дни, когда я не работаю, я посещаю похороны и собираю информацию для будущей работы, – сказал он. – У жнецов, то есть у хороших жнецов, не бывает выходных.

Мысль, что не все жнецы могут быть хорошими, до этого не приходила в голову ни Роуэну, ни Ситре. Всем было известно, что жнецы придерживались высочайших морально-этических стандартов. В своих действиях они были мудры и справедливы. Даже те из них, кто стремился к известности, заслуживали этого. То, что не все жнецы могут быть так же достойны уважения, как жнец Фарадей, не укладывалось в голове его учеников.

Ситра так и не научилась преодолевать шок, который сопровождал каждый акт «жатвы». Хотя жнец Фарадей – после первой попытки – уже не предлагал им самим стать орудиями смерти, роль соучастника этого действа была весьма тягостной. Все эпизоды безвременной кончины каждый раз были окутаны новым облаком ужаса, и, как повторяющийся каждую ночь кошмар, не теряли своей остроты. Ситра надеялась, что она привыкнет, притерпится к этому ужасу. Но этого не происходило.

– Это означает, что я сделал мудрый выбор, – сказал ей жнец Фарадей. – Если твоя подушка суха, когда ты засыпаешь, значит, тебе недостает силы сострадания, и ты не можешь работать жнецом.

Ситра сомневалась, что Роуэн плачет перед сном. Он умел держать свои эмоции при себе, и Ситра была неспособна что-либо прочитать в его душе, непроницаемой, как черный ящик в темноте. А может быть, как раз наоборот, она была совершенно прозрачна, и ее взгляд проникал насквозь, ни за что не зацепившись? Ситра не знала, что и думать.

Очень скоро ученики поняли, что жнец Фарадей весьма творчески подходит к делу, никогда не повторяясь в методах своей работы.

– Разве среди жнецов не бывает ритуалистов, – спросила Ситра, – которые из раза в раз повторяют одни и те же действия?

– Да, – ответил Фарадей, – но каждый из нас должен искать свои методы. Свой кодекс поведения. Я предпочитаю в каждом человеке видеть уникальную личность, заслуживающую уникального, индивидуально подобранного отношения.

Жнец изложил пред учениками семь основных методов «жатвы».

– Самые обычные – это лезвие, пуля и грубая сила. Следующие три – удушение, яд и внешняя, вызывающая катастрофу, энергия, то есть – электричество и огонь; хотя огонь я не люблю и никогда его не использую. И наконец, это голая сила без применения оружия – вот почему мы и обучаем вас искусству «Бокатор».

Чтобы быть жнецом, объяснял Фарадей, нужно в равной мере хорошо владеть всеми методами. И Ситра понимала, что «в равной мере хорошо владеть» означало то, что ей придется участвовать в самых разных видах «жатвы». Неужели он заставит ее нажимать на курок? Или бросать нож? Взмахивать дубинкой? Ситре вдруг отчаянно захотелось поверить в то, что она неспособна к работе жнеца, что она создана из совершенно иного материала. И впервые в жизни она пожелала себе неудачи.

Роуэном же в этой связи владели смешанные чувства. В присутствии Фарадея, вдохновляемый его моральными принципами и этическими нормами, Роуэн чувствовал, что готов во всем следовать за учителем. В отсутствие же жнеца, оставленный наедине с собственными мыслями, юноша сомневался во всем. До сих пор в его памяти горел взгляд той женщины, которая с ужасом, но и с готовностью открыла рот, чтобы принять яд из рук жнеца. Взгляд, которым она глянула на него, перед тем как прикусить смертоносную таблетку. Я соучастник самого древнего преступления, когда-либо совершавшегося в этом мире, говорил Роуэн себе в минуты одиночества. И дальше будет только хуже.

Хотя к журналам жнецов мог получить доступ кто угодно, ученики наслаждались пока привилегией неизвестности. Жнец Фарадей выдал Роуэну и Ситре пергаментные тетради с грубыми обрезами, переплетенные бледной кожей. Роуэну его тетрадь казалась каким-то средневековым ископаемым. Он бы не удивился, если бы Фарадей дал им в придачу гусиные перья – для письма. Но, по счастью, им было разрешено пользоваться обычными письменными принадлежностями.

– На журнал обычно идет пергамент, изготавливаемый из кожи ягненка, – объяснил Фарадей. – А на обложку – кожа козленка.

– Хорошо, что не ребенка, – усмехнулся Роуэн.

Жнец засмеялся, что расстроило Ситру, – Роуэн опять ее обошел. Тот знал – хотя Ситра и не стремилась во что бы то ни стало сделаться жнецом, из чувства соперничества она не могла допустить, чтобы Роуэн хоть в чем-то ее превосходил. Так уж она была устроена. Состязательность была у нее в крови, и всем приходилось с этим мириться.