Жизненный план

Ошеломленная, я молча провожаю его взглядом. Эндрю выходит из комнаты, заглушая звуки шагов, из холла доносится:

— За вещами приезжай на следующей неделе, пока я на работе. К выходным замки поменяют.

Провести ночь в маминой постели кажется мне предательством. Ведь она стала моим врагом. Получается, из-за нее я потеряла работу, дом, надежду. Да, Эндрю непростой человек — порой он даже вел себя как ничтожество, — но это было мое ничтожество, и теперь, когда его нет рядом, я никогда не забеременею.

Беру одеяло и тащу вниз по лестнице на диван. Глаза не сразу привыкают к вспышкам света, проникающим сквозь окна с улицы. Взгляд внезапно падает на мамин портрет на противоположной стене. Фотография была сделана два года назад, когда мама была номинирована на премию «Деловая женщина года». Волосы с проседью подстрижены так, как идет только ей — по-мальчишески задорно уложенные пряди, — я тогда подшучивала, что, если не будет Хэлли Берри, она точно победит. Мама все еще очень красива, лицо ее с оливковой кожей и высокими скулами сияет, но я вижу не только внешнюю красоту, но и внутреннюю — ее мудрость, уверенность и спокойствие. Снимаю портрет со стены, ставлю на журнальный столик у дивана и забираюсь под одеяло.

— Ты хотела сломать мне жизнь, ма? Ты этого хотела?

Взгляд ее зеленых глаз проникает мне в душу.

Кладу голову на подушку, продолжая смотреть на фотографию.

— Кем ты была на самом деле, мама? Мало того что ты лгала мне всю жизнь, так из-за тебя я еще потеряла Эндрю, близкого человека, который помогал мне исполнить мечту.

Слезы текут по вискам и попадают в уши.

— Я совсем одна. И я такая старая. — Давлюсь слезами, но продолжаю: — И ты была права. Я до боли хочу иметь ребенка. А теперь… теперь моя мечта кажется несбыточной, похожей на глупую шутку судьбы.

Приподнимаюсь на локте и провожу рукой по маминому лицу.

— А сейчас ты счастлива? Ты ведь никогда его не любила, правда? Что ж, ты сама выбирала свой путь. Все уже в прошлом. Теперь у меня никого нет. — Переворачиваю фотографию изображением вниз. Кажется, я хлопнула слишком сильно, и стекло определенно треснуло. Даже не удосужившись проверить, я поворачиваюсь на другой бок и уговариваю себя скорее заснуть.

К счастью, вскоре в комнату пробирается первый утренний свет, давая мне сигнал, что можно пробуждаться от тяжелого сна. Первым делам выуживаю из складок одеяла телефон и проверяю сообщения. Ненавижу себя за это, но все же надеюсь увидеть эсэмэску от Эндрю. Сонными глазами вглядываюсь в буквы, но это от Брэда, пришло в полночь по чикагскому времени. «Поздравляю с Днем благодарения».

Быстро набираю: «И тебя». Брэд сейчас в Сан-Франциско с Дженной. Внезапно понимаю, как невыносимо по нему скучаю. Будь он в городе, я обязательно пригласила бы его на ужин, излила бы ему душу и выслушала бы его переживания по поводу отношений с Дженной. Как и у нас с Эндрю, у них не все гладко.

«Мы похожи на два магнита, — объяснял он мне. — Порой прилепляемся друг к другу так, что невозможно оторвать, а потом изо всех сил отталкиваемся». Мы с Брэдом открыли бы вино и вместе бы готовили начинку с шалфеем. Потом громко смеялись бы, наелись бы до отвала и смотрели бы какой-нибудь фильм… в общем, все, чем мы собирались заниматься с Эндрю. Но, когда я представляла рядом с собой Брэда, все казалось просто и естественно, а не сложно и натянуто.

Беру телефон, чтобы отправить ему сообщение, и замечаю мамину фотографию на журнальном столике. Поднимаю и по глазам вижу, что она простила меня за вчерашние грубые слова. На глаза наворачиваются слезы. Я целую кончики пальцев и прикасаюсь к стеклу, оставляя отпечатки на ее щеке. Сейчас на ее лице явственно читается одобрение, призыв идти вперед, словно она к чему-то подталкивает меня.

Я опускаю глаза и смотрю на экран телефона. Палец сам собой ложится на кнопку вызова, но неожиданно я печатаю короткое сообщение и сразу отправляю. «Я соскучилась».

На часах только шесть утра. Предстоящий день видится мне похожим на бескрайние земли Сибири. Беру телефон и в следующую секунду швыряю его в сторону. С приглушенным звуком аппарат приземляется на персидский ковер. Плюхаюсь в кресло и хватаюсь за голову. Если я останусь дома и буду каждые тридцать секунд проверять, не пришло ли сообщение, я скоро сойду с ума. Беру пальто и шарф, влезаю в мамины резиновые боты и выхожу на улицу.

Оранжевые и розовые всполохи на востоке озаряют бронзово-серое небо. От порывов горького ветра перехватывает дыхание. Натягиваю на нос шарф и накидываю капюшон. Через Лейкшо-Драйв, приветствуя меня, доносится рев озера Мичиган. Сердитые волны разбиваются о берег, отступают и накатывают снова. Засунув руки глубоко в карманы, иду по асфальтированной дорожке вдоль озера. Излюбленное место туристов и спортсменов сегодня потеряло свою привлекательность и стало для меня тоскливым напоминанием о том, что все жители города проводят время с семьей.