Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение

Природное в человеческой истории давно подменяется социальным, браки по любви – браками по расчету, а само тело – местом, временем, деньгами и другими атрибутами человеческого существования. И если раньше телесное здоровье и красота были основой выживания и конкуренции, в том числе и военной, то сейчас телесные способности могут заменяться интеллектуальными, техническими, статусными возможностями. Человеческое тело в разных частях и направлениях легко протезируется. Появилось так много видов деятельности и новых профессий, для которых телесность не имеет никакого значения, что возникает пренебрежение к этому феномену вообще. А изначально телесные потребности также начинают перемещаться на иные предметы, замещаться, становиться формальными или превращаться в символы: обладатели второй сигнальной системы, мы можем не есть, а читать журнал «Еда», не иметь интимной близости, а читать журнал «Плейбой» и чувствовать себя в ногу со временем. Однако едва ли в гармонии с собой.

Недооценка телесности ведет к расщеплению личности, разотождествлению с самим собой. В случае невозможности для ребенка открыть и «присвоить» собственное тело (деперсонализации) оно может продолжать восприниматься как объект отчужденный, находящийся за пределами психологического пространства, в результате чего могут развиваться личностные и межличностные патологии, проявляющиеся в нечувствительности к телесной информации, пониженной болевой чувствительности, малой гибкости, закрытости от мира, задержанном познавательном развитии. Интеллект детей, которые, будучи оставленными матерью в раннем детстве, не смогли овладеть языком собственной телесности, даже во взрослом возрасте характеризуется неумением вообразить целостный образ события, длительным сохранением наглядно-образного мышления. У таких детей нарушена функция планирования, в том числе и в социальном мышлении, потому что они не могут представить цель действия.

Развитие их личности также имеет свои особенности: у детей практически полностью отсутствуют собственные желания, они сильно нуждаются в похвале, одобрении. Зависимость от других отражается и в развитии речи: дети часто употребляют сослагательное наклонение, не используют формы первого лица, что тоже говорит о нарушенном чувстве авторства.

Клинические пищевые нарушения (анорексия, булимия, импульсивное переедание) давно перестали быть для психологов просто предметом исследования. Этим явлениям посвящены целые научные журналы, а психиатрами разрабатываются специальные методы лечения, потому что эти особенности поведения, которые на первый взгляд могут рассматриваться как личное дело каждого (или каждой, так как это в основном женские нарушения), небезопасны: треть случаев анорексии имеет смертельный исход. То есть решение перестать есть не пересматривается и не отменяется.

«– Ты все еще голодаешь? – спросил смотритель. – Когда же ты наконец закончишь свое голодание?

‹…›

– Я все время хотел, чтобы вы преклонялись перед тем, как я голодаю, – сказал артист.

– Мы и так преклоняемся перед этим, – любезно произнес смотритель.

– Но вам совсем не надо преклоняться, – сказал артист.

– Ну, значит, тогда мы не будем этого делать, – был ответ смотрителя. – Почему же нам нельзя преклоняться?

– Потому что я вынужден голодать, я не могу по-другому, – сказал артист.

– Гляди-ка на него, – сказал смотритель, – почему это ты не можешь по-другому?

– Потому что… – начал артист, чуть приподнял голову и заговорил вытянутыми, словно для поцелуя, губами прямо в ухо смотрителя, чтобы ничего из его слов не пропало, – потому что я не мог найти еды, которая была бы мне по вкусу».

(Ф. Кафка «Искусство голодания»)