Жизненная сила

Поток залил островок, на его поверхности вспыхнула тонкая пленка шлака, и раскаленный докрасна язык слизнул сначала ботинки Хазза, потом его голени и принялся за тело. Но его совершенство метаболизма все еще позволяло ему оставаться в живых. Охваченный пламенем, он продолжал держаться неподвижно, и еще долго его улыбка оставалась вызывающей, печальной и усталой. Потом, как видели все, он произнес что-то, но голос был слишком слаб, чтобы услышать, что именно. Миоцен пронзительно, так, чтобы он услышал, крикнула «нет!» - ив ответ он сделал последнее героическое усилие шагнуть к ней через шлак и расплавленный металл, будто забыв о своих сварившихся ногах.

Его натренированное, приспособленное, казалось, ко всему тело исчерпало свой лимит. Тихо и медленно Хазз упал ничком, и его зеркальная форма, улыбающееся лицо и густая прядь белокурых волос в последний раз вспыхнули в дымном пламени. Вода, находившаяся внутри человеческого тела, превратилась в пар, ржавчину и водород. И не осталось ничего, кроме ослепительно белых костей да волны горячего быстрого железа, уносившего скелет вниз по течению. Затем поднявшиеся тучи железных искр заставили всех отойти от этого проклятого места.

Миоцен хотела найти его череп.

Биокерамика прочна, и находившийся в ней мозг мог сохраниться даже при такой температуре еще какое-то время. И потом разве не были у всех на слуху истории о системах Внутреннего молекулярного и возрождения погибших?

Но даже если Хазз и не подлежал никакому восстановлению, Миоцен все равно хотела иметь у себя его череп. В своих кошмарах она видела себя сидящей рядом с одним из золотых бюстов Премьера и подчеркнуто спокойным тоном повествующей о том, кем раньше был этот череп и каким образом погиб его обладатель. А потом гневным, полным горькой правды голосом она рассказывала капитану капитанов, почему она сама стала проклятым существом, готовым на любые ужасные поступки, которые поручались ей, и не сделавшей в жизни ничего хорошего.

Ненависть придавала Миоцен невероятные силы, сметающие все сомнения и страхи.

Миоцен все больше верила в то, что ее силы и решительность, которые она ощущала сейчас в гораздо большей степени, чем в прежние годы свого долгого существования, дадут ей возможность вырваться в иную, совсем иную действительность.

И она не скрывала своей злобы.

Бывали моменты, когда она удивлялась, каким образом она вообще смогла преуспеть в жизни. Как можно было добиться чего-то без ее нынешнего озлобленного, горящего местью сердца, которое никогда, ни при каких обстоятельствах не перестанет теперь биться в ее пылающей ненавистью груди.

То, что Уошен и ее команда возвратились, было непредвиденным успехом. И, как большинство успехов, оно сопровождалось неприятностями. Поблизости начал действовать вулкан, и целая серия землетрясений прошла по дну реки и по окрестным холмам. Остатки моста оторвало, с рвущим душу ревом натянувшаяся гиперфибра завибрировала, и ее обрывки разнесло на пятьдесят километров по вновь образовавшимся горам.

Гибель моста произошла мгновенно и осталась никем не замеченной.

Новый лагерь капитанов был уже окружен гигантскими гейзерами раскаленного добела металла, дома на окраинах уничтожены. В первые же минуты погибло еще два капитана, а выжившие ушли подальше, прихватив минимум приборов и провизии. Во время этого исхода их легкие оказались почти сварены в горячем воздухе, руки и ноги обожжены, языки раздулись, не помещаясь в растрескавшихся ртах, а глаза выгорели. Более сильные тащили слабых на импровизированных носилках, и после нескольких дней мучений все оказались в отдаленной долине, под сенью сине-черных деревьев, рядом с глубокой лужей сладковатой дождевой воды. Здесь капитаны рухнули, не в силах произносить даже проклятья.

И словно благословляя их, странные деревья принялись осыпать их крошечными шариками из чистого золота. Тенистый прохладный воздух был наполнен этими крошечными шариками, издававшими хаотичные звуки при соприкосновении друг с другом.

- Дерево добродетели, - усмехнулся Дью, взяв обеими руками золотой шарик, сдавил его и мял до тех пор, пока с мягким шипением из него не пошел водород, а шарик не превратился в шелковистый золотой листок.

Миоцен немедленно заставила людей работать. Надо было строить новые дома и новые улицы, ведь лучше места, казалось, трудно было себе представить. Железными топорами и усилиями собственных рук капитаны свалили полдюжины деревьев. Внутри их находился золотой жир, который оказался вполне съедобным, а сама древесина - весьма пластичной.

Но вновь разверзшаяся земля поглотила фундаменты двадцати прекрасных новых домов.

Измученные капитаны были опять вынуждены уйти в поисках более подходящего места.

Снова они карабкались по хребтам, более острым, чем лезвия их топоров, а земля за ними пылала и плавилась, покрываясь озерами шлака и железа.

И снова бессмертные капитаны гибли.