Жизнь замечательных устройств

Луиса Гаммета по праву считают первопроходцем физической органической химии. Именно он ввел в обиход термин «физическая органическая химия», написал классический учебник по этому предмету и вывел впоследствии названное его именем уравнение, без которого нельзя представить ни один вузовский курс по теоретическим основам органической химии.

Уравнение Гаммета связывает изменения в константах скорости или равновесия реакций органических соединений, принадлежащих к одному ряду, со свойствами заместителей, входящих в состав этих соединений. То есть фактически оно связывает реакционную способность органических веществ с их строением. Значение уравнения Гаммета заключается в том, что с его появлением органическая химия из набора препаративных методик и разрозненных фактов превратилась в раздел науки, в котором возможно количественно предсказывать свойства веществ. Это, в частности, открыло перед химиками-органиками самые широкие возможности по изучению механизмов органических реакций.

Вполне возможно, что работы Гаммета и Кристофера Ингольда, превратившие органическую химию в логичное, систематическое знание, могли бы послужить основанием для присуждения Нобелевской премии. Британец Ингольд также работал в области физической органической химии и развил концепции четырех классических механизмов органических реакций — мономолекулярного и бимолекулярного нуклеофильного замещения и конкурирующих с ними мономолекулярного и бимолекулярного элиминирования (о эти услаждающие взор органиков сокращения SN1, SN2, E1 и E2).

Согласно одной из версий, физическая органическая химия не получила Нобелевской премии из-за того, что один из членов Нобелевского комитета — лауреат Нобелевской премии по химии 1947 года Роберт Робинсон, получивший ее «за исследования растительных продуктов большой биологической важности, особенно алкалоидов», — мягко говоря, не питал дружеских чувств к Ингольду. Возможно, Робинсон использовал все свое влияние на Нобелевский комитет и добился, чтобы ни Ингольд, ни Гаммет не стали лауреатами.

Говард Симмонс почти полвека (1954–1992) проработал в том же центральном исследовательском отделе компании «Дюпон», в котором когда-то трудился Уоллес Карозерс, а с 1974 по 1992 год возглавлял его. Под руководством Симмонса было сделано немало научных открытий, хотя это, конечно, не повод для присуждения Нобелевской премии ему самому.

Его собственные работы по изучению криптандов (краун-эфиров, которые могут вступать в селективное комплексообразование с ионами металлов и другими соединениями) вполне могли быть отмечены Нобелевской премией. Ученый пришел к открытию криптандов независимо от французского химика, пионера супрамолекулярной химии, Жана Мари Лена, получившего в 1987 году Нобелевскую премию за «разработку и применение молекул со структурно-специфическими взаимодействиями высокой избирательности».

По какой причине Симмонс не получил Нобелевской премии? Отчасти из-за того, что в соответствии с завещанием Нобеля и статутом Нобелевского комитета максимальное число награжденных в одной номинации не может превышать трех за год. А в 1987 году, кроме Жана Мари Лена, лауреатами стали еще два пионера супрамолекулярной химии — Доналд Джеймс Крам и Чарльз Педерсен.

Другой, возможно, еще более серьезной проблемой Симмонса было то, что он уделял очень мало внимания публикации собственных результатов. Как руководителю отдела исследований «Дюпона», ему приходилось постоянно заниматься административными делами, обеспечивать условия для эффективной работы своих коллег и подчиненных. Считают, что многие результаты исследований умершего в 1997 году Симмонса не опубликованы до сих пор.

Помимо прочего, Симмонса отличали исключительные щедрость и благородство. Так, он делился всеми своими результатами, полученными при изучении криптандов, в том числе и еще не опубликованными, с Жаном Мари Леном. Есть свидетельства, что, когда Лена объявили в числе нобелевских лауреатов 1987 года, первое, что он сделал, — позвонил Симмонсу из Франции в США, чтобы выяснить, не разочарован и не обижен ли тот. Симмонс ответил, что не обижается на французского коллегу, ну а сотрудники Симмонса все как один отмечают, что их патрон никогда не затрагивал тему «супрамолекулярной» Нобелевской премии в том контексте, что она должна была или могла бы достаться ему.

Британский физик Генри Мозли, один из основоположников рентгеновской спектроскопии, без сомнения, мог бы стать нобелевским лауреатом или по химии, или по физике. Он установил зависимость между частотой спектральных линий характеристического рентгеновского излучения и атомным номером излучающего элемента. Открытие имело огромное значение: по существу именно Мозли доказал, что фактор, определяющий организацию Периодической системы, — это не атомный вес элемента, а заряд его ядра. Этим он подтвердил проделанные еще Д. И. Менделеевым «рокировки», скажем, калия и аргона.