Жизнь замечательных братьев

— О–о–ох, Мерлин великий! Руди, мыло!! Гляди – мыло!! – в восхищении кричал Рабастан, перебирая разноцветные кусочки, лежавшие на бортике в фарфоровых подставках. – Шампу–у–у–унь!! – по–звериному взвыл Лестрейндж, доплывая до целого строя бутылок с позолоченными крышечками. – Дементор его зацелуй, этого Малфоя!

— А ну, не трожь! – из‑за бутылок выглянула полная смуглая эльфийка с тяжелыми серьгами в ушах. – Поставь на место, тебе говорят! Это хозяйкино! – Раба от удивления окунулся с головой – вода тут же приобрела бурый оттенок.

— А ты чего стоишь? Полезай, давай! – командовала домовиха, тыкая мочалкой в Родольфуса. – Кукси! Тащи бритвенный прибор! Сколько живу на свете, а таких грязных господ не видела! Прямо магглы из подворотни!

— Мы чистокровные! – с негодованием возразил Рабастан – в него полетели мыло, щетка и мочалка.

— Чистокровные, как же! Нате вам – уже болото развели! – всплеснула лапками эльфийка. – Как же тут мыться‑то? Порки, спускай воду! Разорение от вас хозяину, одно разорение… Кукси, чего ждешь – намыливай господам щеки! Да ножницы, ножницы неси!

— Ее надо было к Белле отправить, — шепнул Родольфус, но тут же почувствовал, как его тянут за волосы; что‑то со щелчком блеснуло, и на бортик бассейна посыпались черные космы.

— Я предпочтаю бороду в стиле Генриха Чет… – начал Рабастан, но сердитая эльфийка тут же напустилась на него с криком:

— Поговори мне! Пришли неизвестно откуда, вшивые, как магглы, так еще и права качают! Скажи спасибо, что наголо не бреем!

— Спасибо… – оторопело произнес Раба.

— То‑то же! Да помолчи, а то у Кукси, не ровен час, рука дрогнет – пеняй потом на себя!

Тем временем ванна наполнилась чистой водой; эльф закончил стричь Родольфуса и принялся за спутанную гриву и бороду Рабастана. Расторопная домовиха обогнула бассейн и сунула старшему Лестрейнджу под нос зубную щетку и тюбик пасты.

— Чисти, пока мята в башку не ударит! Так его, так! – подбадривала служанка, наблюдая за мелькавшими в лапке эльфа ножницами. Второй домовик бросал в воду какие‑то шарики – они шипели и пузырились, превращаясь в пышную мыльную пену. Кукси закончил стричь и, не дав Рабе опомниться, кинулся на него с бритвенным станком. По щекам младшего Лестрейнджа неудержимо текли слезы: во–первых, ему в глаза попало мыло, а во–вторых, он всю жизнь считал, что выглядит без бороды как придурок. «Белла снова издеваться будет, — мрачно думал Рабастан, — если только ее саму налысо не обстригут». Тут Раба фыркнул и поплатился за свои мысли царапиной.

— Ну вот, – удовлетворенно отметила неуемная домовиха спустя несколько минут, — теперь вы хоть на людей похожи! Отмывайтесь чисто–начисто – Порки, не жалей воды, раз такое дело. Хопси, тащи одежду, какая попросторнее и попроще, — Родольфус что‑то пробурчал, ощупывая непривычно голый подбородок, — только у хозяина сначала спроси! Ты что?! – эльфийка снова бросилась к Рабастану, она поскользнулась на плитке и чуть не упала в воду. – Это хозяйкин французский жэль для душа от мадам Шандиор! Щелоком тебя надо драть, щелоком!!

— Что за шум? – раздался из‑за двери певучий голос Нарциссы. – Ребята, вы скоро? Мы с Беллой уже готовы, ждем только вас!

— А ты не жди, заходи! – нагло рассмеялся в ответ Раба, и тут же поперхнулся горькой пеной.

— Я тебе рот с мылом вымою, пакостник! Не смей так разговаривать с моей госпожой! – не на шутку рассердилась домовиха. – Кто ты вообще такой?

— Я брат мужа сестры жены твоего хозяина! – выплюнул Лестрейндж вместе с пузырями.

— Экий проходимец – седьмая накипь на котле! – презрительно воскликнула подбоченившаяся эльфийка; Руди сосредоточенно намыливал себе плечи и грудь, делая вид, что весь этот скандал его не касается. – Товарищ‑то твой — поспокойнее да поумнее! Давай‑ка я тебе спину потру, — предложила домовиха, поворачиваясь к Родольфусу. – Откуда ж ты такой тощий будешь? Ну да ничего, хозяйка живо тебя откормит, что поросенка на Рождество…

Люциус Малфой сидел во главе стола и раздраженно барабанил пальцами по полировке. По правую руку от него сидела Нарси, по левую – какая‑то ведьма, смутно напоминавшая бывшую старшую барышню Блэк. Азкабан не пощадил красоты Беллатрикс, но Нарциссе удалось сотворить с сестрой чудо: все еще роскошные волосы Беллы были уложены в красивую прическу, макияж почти скрывал круги под глазами и нездоровую бледность осунувшегося лица, а темно–синее платье с серебристым кружевом очень шло госпоже Лестрейндж.

— Если через три минуты, — Люциус выразительно посмотрел на каминные часы, — твой благоверный со своим братцем не будут здесь, они останутся без ужина.

— Ты изощренный садист, Люц! – вспыхнула Беллатрикс. – Знал бы ты, сколько мы пережили…

— Сестренка, ты же обещала не говорить об этом сегодня вечером, — ласково перебила госпожа Малфой.

— Тогда попроси своего драгоценного супруга пошевелить остатками мозгов и вспомнить, где мы были еще сутки назад! – огрызнулась Белла.

— Но ведь сейчас вы здесь, все будет хорошо…

— Хорошо?! А каково остальным? Долохов, Малсибер – им же некуда податься!

— Две минуты, — процедил господин Малфой.