Жизнь за гранью (ЛП)

— Серьезно, детка. Есть люди, которым подходит такая жизнь, которые заслуживают того, чтобы жить в сером цвете. Ты же заслуживаешь большего, чем может дать тебе кучка байкеров.

Я позволила его словам проникнуть в меня.

— Ты ошибаешься, — прошептала я. — Я видела, на что похож мир за гранью… без семьи… без кого-либо. Он уродлив. И уж точно, черт возьми, ничего не может мне предложить, — решительно ответила я.

И вновь в моем голосе не звучала жалость к себе, только уверенность. Уверенность в том, что эта жизнь — лучшая для меня. Во всяком случае, пока. Я не слишком увлекалась планированием будущего. Я была девушкой, живущей настоящим.

Он испытующе посмотрел на меня, затем улыбка вернулась на его лицо. Он затушил сигарету и обхватил мои бедра, притягивая меня к себе.

— Ну, я чертовски уверен, что мне есть, что тебе предложить, — пробормотал он. Его стояк, вдавливающийся в мой живот, служил тому доказательством.

Я позволила легкому покалыванию желания согреть все мое тело, и в течение следующего получаса стать единственным, о чем я могла думать.

***

Я тихо закрыла дверь в комнату Джаггера. Было раннее утро, единственное время, когда в клубе было спокойно, как в могиле. Мое любимое время. Когда я могла провести пальцами по разномастным фоторамкам в коридоре, глядя на историю братства, на верность, удерживающую эту семью вместе. Да, изнанка такой семьи может быть суровой и соскальзывать прямиком на черную сторону черно-белого спектра, но, по крайней мере, они не лгали о том, кем являлись. Большинство семей прятали свои секреты и проступки в шкафах, за семейными фотографиями и детскими игрушками. Они были рабами общества, которое указывало им, как правильно жить, как правильно действовать, и приковывало к этой жизни. Жизни, которой я скорее умру, чем посвящу себя. Я знала, будь я мужчиной, то вступила бы в ряды «Сынов». Но, увы. Моя вагина давала мне два варианта, если я хотела быть частью жизни, которая, казалось, идеально мне подходила: либо оставаться клубной девкой, либо стать старушкой.

Присоединяясь к клубу, я ничего об этом не знала. Я была обычной девушкой, не понимающей, кто она такая, и искала, куда бы вписаться. Узнав жизнь «Сынов», я поняла, что мне она нравится, и как бы вошла в роль человека, не принадлежащему никому конкретно — только клубу. Я хотела стать старушкой. Не так, как Ким и Скар отчаянно хотели вонзить в кого-то свои когти ради власти, денег или острых ощущений от того, что они связаны с «преступником». Нет. Я хотела безусловной, непостижимой преданности и любви, которые олицетворял этот титул. Преданного мне мужчину, братьев, которые относились бы ко мне с уважением, с каким они относятся ко всем старушкам. Я хотела обрести постоянное место в семье. Но у меня ничего не получилось, и я не знала, получится ли когда-нибудь. Я знала, что время у «клубной шлюхи» ограничено. Часики тикали.

Я добралась до общей комнаты, где несколько членов клуба лежали в отключке. На некоторых сверху навалились полуобнаженные женщины, другие сжимали в руках полупустые бутылки спиртного. Я покачала головой, глядя на Леви, храпевшего на бильярдном столе с двумя девушками, зажатыми под каждой рукой.

Направляясь на кухню, я намеревалась выпить стакан воды и перекусить, прежде чем отправиться домой, чтобы поспать около четырех часов. После этого я уселась бы за компьютер и принялась за работу над своими дизайнерскими проектами. Этот план изменился, когда я увидела, в каком кухня беспорядке, мягко говоря. Очевидно, кто-то решил по-пьяни устроить готовку, но забыл по-пьяни убраться. Я вздохнула и покачала головой.

— Хуже маленьких, — пробормотала я себе под нос.

Поставив сумочку на прилавок, я достала свой телефон и наушники. Музыка была одной из многих вещей, которым я предавалась с упоением и которые помогали мне отвлечься. Не вспоминать, что нужно жить и быть счастливой, независимо от прошлого. Итак, полчаса спустя я именно этим и занималась: танцевала и подпевала любимой песне, убирая беспорядок. На самом деле, я не возражала. Ожидалось, что я буду заниматься подобным дерьмом. Возможно, это было по ту сторону сексизма, и иногда раздражало, но большую часть времени я делала это без жалоб. Они были семьей. То, что они давали мне взамен, стоило мытья нескольких грязных тарелок. Я кружилась по кухне, потерявшись в музыке, готовясь в последний раз взмахнуть тряпкой и уйти.

Затем мои глаза встретились с чем-то, чего я не ожидала.

В дверном проеме стояла фигура. Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить испуганный крик. Сердце возобновило ход, когда я увидела знакомые глаза, прожигавшие меня насквозь.

Я покраснела от смущения. Хансен, мужчина, который в значительной степени занимал мои мысли, мужчина, о котором я фантазировала, но который никогда не обращал на меня никакого внимания, стоял прямо в дверях. Однако сейчас его взгляд не говорил о том, что он едва замечал меня на протяжении последнего года. Нет. Они пылали голодом. Обжигающим пламенем.