Жизнь взаймы

Это открытие настолько поразило Паленого, что он упражнялся перед экраном на протяжении всего фильма. Многочисленный тао[12] настолько его увлекли, что он погрузился в состояние, близкое к трансу. Какие-то странные, обрывочные воспоминания кружили голову, превращая Паленого в машину для убийства.

Он словно озверел. Перед его мысленным взором мелькали какие-то лица, явно недружеские, кто-то на него нападал, а он бил, бил и бил, руками и ногами, испытывая при этом садистское наслаждение…

Паленый очнулся от наваждения на матах. Они были изорваны в клочья. Он с испугом смотрел на свои руки и никак не мог поверить, что это их дело. Казалось, что над матами поработали когти тигра.

"Мать твою!.. – всполошился Паленый. – Как я все это объясню Анне Григорьевне!?" В этот момент его почему-то больше волновали испорченные маты, нежели внезапно проявившиеся способности в боевых искусствах.

Проблему с матами он решил просто – взял и перевернул их. Они были тяжелыми, поэтому вряд ли Маргоша начнет их ворочать.

Правда, была еще, как уже знал Паленый, приходящая раз в неделю уборщица, которая вылизывала весь дом с подвала до крыши, но он не думал, что у нее повышенное рвение к работе.

Русский человек – не японец; труд у него лишь приложение к более приятным вещам. Поэтому особого усердия от уборщицы, даже если ей платили очень неплохие деньги, ждать не следовало.

Вечером, во время ужина, Анна Григорьевна заявила:

– Завтра суббота и к нам приедут гости. На барбекю.

Паленый промолчал. Он не знал, как реагировать на это сообщение.

– Ты чем-то смущен? – спросила Анна Григорьевна, пытливо глядя ему в глаза.

– Откровенно говоря, да.

– Чем именно?

– Я так понимаю, это твои знакомые…

– Наши общие знакомые, – поправила Паленого Анна Григорьевна. – Знакомые и коллеги по бизнесу.

– Боюсь, что я буду не в своей тарелке. Ведь я никого из них не помню.

– Но тебе ведь нужно как-то адаптироваться к реалиям. Между прочим, я консультировалась с очень известным врачом, доктором медицинских наук, так он сказал, что в принципе амнезия поддается лечению. Иногда хватает одного толчка – например, какого-то яркого впечатления – чтобы все вернулось на круги своя.

– Не думаю, что таким толчком может стать пьянка с шашлыками, – мрачно заметил Паленый.

– Как сказать… – Анна Григорьевна загадочно улыбнулась. – Мозаика складывается из маленьких кусочков смальты. Так же, как лечение амнезии из совокупности мелких раздражителей.

– Это тебе доктор такие умные вещи рассказал?

– Он самый. Кстати, на следующей неделе я записала тебя на прием к нему.

– Зачем?

– Ты ведь хочешь вернуть память?

– Могла бы и не спрашивать…

– Тогда о чем речь. Без врачебной помощи это вряд ли возможно.

– Что ж… наверное, ты права, – неохотно ответил Паленый.

При этом он мрачно подумал: "На кой мне эта память, по здравому размышлению? Кто знает, что скрывается под моей амнезией…"

На этом разговоре ужин и закончился. И опять Анна Григорьевна, как и в предыдущие дни, легла спать одна.

Но теперь она удалялась в свою спальню безо всяких оговорок и извинений, лишь вежливо пожелав ему спокойной ночи. Паленый был только рад этому.

Правда, уже лежа в постели, он подумал "Уж не лесбиянка ли вы, разлюбезная Анна Григорьевна?" Это предположение почему-то вызвало в душе Паленого целую бурю неприятных чувств.

"Что это с тобой, друг ситцевый? – удивился он. – Не все ли равно, с кем спит жена Князева, совершенно чужой тебе человек, и чем она занимается в постели?"

Не все равно, ответило подсознание. Почему? На этот вопрос Паленый решил не отвечать. Ситуация пока была весьма туманной.

Паленый не знал, были у него женщины в прошлой жизни, или нет. Вопрос взаимоотношения полов не интересовал его и в период прозябания на свалке. Лишь в клинике он начал ощущать себя вполне здоровым мужчиной со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но там сдерживающими факторами служили непривычная обстановка и вполне понятная робость. Он просто не имел понятия, с какой стороны подступиться к женщине и что ей говорить.

Очутившись в тепличных условиях, Паленый вдруг ощутил, что в нем проснулось мужское начало. Причиной тому была Анна Григорьевна. Временами ее присутствие волновало Паленого сильнее, нежели боязнь быть раскрытым.

Этот процесс начался сразу, как только он увидел ее. Таких красивых женщин ему встречать не доводилось. По крайней мере, насколько он помнил. Анна Григорьевна привлекала его все больше и больше.

Их отношения можно было назвать весьма странными. Эйфория первой встречи прошла, и Анна Григорьевна держала себя с Паленым так, будто он был просто другом или дальним родственником.

Она была вежлива, приветлива, но за ее словами ощущался явный холодок. Так бывает в приполярных широтах, когда в жаркий летний полдень неожиданно начинает дуть северный ветер – и солнце ярко светит, и тело зябнет.

Паленый несколько раз порывался рассказать ей всю правду, но какой-то внутренний замок смыкал его уста, и он, ругая себя последними словами за малодушие, продолжал играть роль Князева, отца семейства и порядочного человека.