Жизнь Вивекананды

Ему предстояло много дела, чтобы его "гуру-бхаи"[181] могли подняться до уровня его мысли. Могущественный странник обошел весь свет, и взгляд его охватывал обширные горизонты, в то время как они благочестиво сидели у очага и охраняли устарелые традиции. Они любили своего великого брата, но не узнавали его. Они не могли уяснить себе новый идеал социального и национального служения, захватывавший его. Им было трудно принести ему в жертву свои правоверные предрассудки, свою свободную и тихую жизнь в уединенном размышлении; и, по совести, им не так трудно было обосновать свой набожный эгоизм самыми святыми принципами. Они приводили даже в пример своего учителя Рамакришну и его отрешение от мира. Но Вивекананда намерен был оставаться истинным преемником глубокой мысли Рамакришны. В своих получивших громкую известность речах в Мадрасе и Калькутте[182] он не переставал говорить от имени Рамакришны: "мой учитель, мой идеал, мой герой, мое божество в этой жизни…" Он считал себя самого голосом Парамахамсы, он даже доходил до того, что не признавал за собой заслуги какой бы то ни было инициативы или новой мысли, приписывая себе лишь роль верного слуги, который в точности исполняет приказы господина: "Если я когда-либо выполнил что-либо мыслью, словом или делом, если когда-либо с моих уст слетело слово, которое было полезно кому бы то ни было в этом мире, я не имею на него никаких прав: все принадлежит ему одному… От меня — только слабость. Все, что во мне сильного, здорового, живительного, все это его вдохновение, его слово, это — он сам!"

Два Рамакришны — тот, которого пестовали ученики, остававшиеся в голубятне, и тот, что, несомый своим великим учеником, осенил весь мир широко развернутыми крыльями, — роковым образом должны были столкнуться. Но кто будет победителем — было ясно заранее: за него говорила не только громадная власть юного триумфатора, не только превосходство его таланта и шум приветствий Индии, но и любовь, которую к нему питали друзья и которую проявлял к нему Рамакришна. Он был помазанник Учителя.

Поэтому они приняли, не разделяя их, однако, в глубине души, предписания, установленные для них Вивеканандой. Он принудил их принять в свою общину европейских учеников. Он наложил на них обязанности социального служения и помощи. Он строго запретил им продолжать думать о себе, о своем спасении. Он пришел, объявил он, создать новый орден саньяси, которые, если нужно, пошли бы в ад для избавления других[183]. Довольно бесплодного бога уединенных молитв! Пусть они поклоняются богу-жизни, ближнему Вирату, который присутствует во всех живых душах! И пусть проснется от их голоса "лев Брахмана", спящий в сердцах всех![184]

Так повелительно звучали предписания юного учителя, что послушные братья, из которых, однако, многие были старше его, повиновались — может быть, даже прежде, чем поверили[185]. И первый, кто подал пример и оторвался от монашеского очага, был тот, кому как раз было всего труднее оторваться, ибо он не покидал его ни разу за все двенадцать лет: Рамакришнананда. Он отправился в Мадрас и основал там отделение, чтобы распространять в южной Индии основы веданты. Затем ушли Сарадананда и Абхедананда. И наиболее горячо проникнутый духом "служения" Акхандананда (Гангадхар) отправился в Муршидабад, где свирепствовал голод, и посвятил себя несчастным[186].

Так испытывали себя, пока без системы и без плана, очаги служения (Севашрамы) для великой индийской общины.

Но Вивекананда лихорадочно стремился к тому, чтобы система и план были установлены как можно скорее и навсегда. Ему нельзя было терять ни одного дня. Сверхчеловеческое расходование сил, которое понадобилось ему в первые месяцы возвращения в Индию, чтобы привести в движение массы, вызвало резкий рецидив его болезни. Он был вынужден уже с весны этого года дважды удаляться в горы, в Дарджилинг, в Альмору, чтобы отдохнуть — в первый раз несколько недель, во второй (с 6 мая до конца июля) на два с половиной месяца.

В промежутке у него хватило сил основать новый орден: Ramakrishna Mission, который живет и продолжает его дело и сейчас.

* * *

Первого мая 1897 года все монахи и светские ученики Вивекананды были созваны в Калькутте в жилище одного из них, Баларама. Вивекананда говорил там, как учитель. Он сказал, что без твердой организации нельзя установить ничего прочного. В такой стране, как Индия, было бы неосторожно основывать для начала такую организацию по республиканской системе, где каждый имеет одинаковый голос и решения принимаются большинством. К этому своевременно будет перейти, когда все члены научатся подчинять свои интересы и свои личные желания общему благу. В настоящее время необходим был диктатор. В конце концов, он, как и другие, действовал лишь в качестве служителя общего хозяина — "In nomine et in signo Ramakrishna".

Он заставил их принять следующие положения[187]:

I. Основывается Ассоциация под именем Ramakrishna Mission.