Жизнь вдребезги

Занятой муж — это почти что отсутствующий муж. Может быть, не стоило терять надежду. А впрочем, зачем бы ей останавливаться, если… Конечно, Элена одна из тех женщин без предрассудков, которые тоже мечтают о выигрыше в тройном на скачках. Наверное, это не в первый раз она подбирала прохожего. Тем лучше! Приключение будет, похоже, без продолжения. Отличные воспоминания!..

— Вам не холодно? — спросила Элена. — Я могу поднять верх.

— О нет! Вовсе нет. Так просто чудесно.

Она украдкой заговорщицки улыбнулась. Справа в просветах проглянуло море такого яркого голубого цвета, что резало глаза. «Никогда я не буду счастливее», — подумал Жан–Клод. И когда он заметил первые виллы Больё, у него появилось желание остановиться здесь, пойти туда одному, потому что последствия приключения немного пугали его. Он, наверное, будет неловким, смешным. И он не был уверен, нравится ли ему Элена.

Автомобиль вырулил на грунтовую дорогу, которая вела вверх среди кипарисов, и остановился перед изящной решеткой ворот. В конце длинной аллеи виднелся дом, своими арками, сводами, колоннами напоминавший гравюры, которыми иллюстрированы цветные журналы. Жан–Клод толкнул ворота, стал подниматься пешком, и тени от кипарисов плавно заскользили по его лицу. Элена обогнула дом и затормозила перед гаражом, предварительно просигналив несколько раз.

— Мой муж, должно быть, спустился вниз купаться, — сказала она. — Оставьте ваш рюкзак. Нужно освежиться.

Жан–Клод вытащил рюкзак, испытывая смутный стыд за свою экипировку бродяги. Он его прятал за автомобилем и последовал за Эленой, которая провела его на кухню, такую же белую, такую же роскошную, как и «понтиак». Элена указала ему на буфет.

— Бокалы и виски там. В данный момент у нас нет прислуги.

Она открыла холодильник, наполнила ведерко льдом и прошла через столовую, шикарную, как салон какого–нибудь лайнера. Жан–Клод чувствовал себя все неуютнее. Никогда бы он не посмел… Столовую окаймляла просторная терраса. Море на горизонте сливалось с небом.

— Устраивайтесь, — сказала Элена, указывая на плетенные из ивовых прутьев кресла, расположенные под тентом. — Что–то давно нет моего мужа… Я не понимаю…

Она отмерила виски, протянула один бокал Жан–Клоду и села. Жан–Клод больше не знал, куда деть глаза. Он не мог оторвать взгляда от Элены, но вид моря притягивал его не меньше. Он жил вместе со своими родителями в совсем маленькой квартирке на третьем этаже в старом квартале Ниццы. Элена казалась обеспокоенной. Она уже выпила свой бокал, готовила себе еще один. Анфас она выглядела совсем иначе из–за тонкой линии рта и незаметной морщинки между глаз. Жан–Клод заметил пачку «Кравен», оставленную на балюстраде. Он предложил сигарету Элене и набил свою трубку. Ситуация была столь нова для него, что он не знал, с чего начать разговор.

— Он должен бы находиться там, — сказала Элена.

— Конечно же, он там, — заметил Жан–Клод, — поскольку двери не закрыты.

Элена бросила на него быстрый взгляд.

— Да, это так. Он, должно быть, задержался в Больё.

Она подошла к балюстраде, Жан–Клод облокотился возле нее.

— Вы живете здесь давно?

— Три года, — ответила она.

— Мне кажется, это настоящий рай!

— Вы молоды, мой юный Клод. Для вас счастье выглядит вот таким раем? Вы станете более требовательным, надеюсь на это.

Она повернулась, чтобы посмотреть на дом. Жан–Клод сделал то же.

— Это немного великовато для нас, — продолжила Элена. — Было бы достаточно и одного этажа. На втором этаже располагаются лишь спальни для друзей и кабинет Рене. Но Рене все время где–то в бегах, друзей у него нет. И времени у него нет… Его кабинет в торце.

— Там, где стекло разбито?

— Что?.. Стекло?

Не было никакого сомнения. Солнце освещало фасад, и абсолютно черная пробоина в форме звезды выглядела как будто нарисованной на оконном стекле.

— Это любопытно, — проговорила Элена. — Когда я уехала в среду…

Она кинулась в столовую, поднялась по лестнице, но вынуждена была остановиться на площадке.

— Клод, — сказала она, — это там… Но мне страшно.

Жан–Клод открыл дверь кабинета и сам тоже испугался. На ковре, среди разбросанных папок и выдвинутых ящиков стола лежал мужчина. Комната подверглась грабежу. Жан–Клод присутствовал при несчастных случаях, но впервые он встретился с преступлением, и во всех своих членах он испытывал отвратительную слабость. Тем не менее он сделал несколько шагов. У мужчины, лежащего на боку с поджатыми ногами, на лбу была рана, которая уже больше не кровоточила. Галстук его был разорван. Повсюду валялись бумаги, «синьки» архитекторов, письма… Жан–Клод утратил способность рассуждать, но он отмечал про себя все подробности… опустошенную картотеку, библиотеку, зияющую пустотами пропавших книг, растоптанные гвоздики… От скрипа паркета сердце чуть не выскочило у него из груди. Он быстро обернулся. Элена с порога смотрела на труп.

— Не входите, — сказал Жан–Клод.

— Он мертв?

— Да.

Тем не менее Элена медленно прошла в комнату и оперлась на руку Жан–Клода; ее колотила дрожь.

— Все–таки надо бы послать за доктором, — пробормотала она.