Читаем Жизнь в зеленом цвете - 5 полностью

А ещё может быть, что от декрета об образовании номер двадцать пять, вышедшего сразу после квиддичного матча Гриффиндор-Слизерин. «Настоящим главный инспектор Хогвартса получает непререкаемые полномочия, согласно которым он может назначать любые наказания, налагать любые санкции, лишать учащихся школы любых ранее данных им привилегий, а также отменять решения остальных членов преподавательского состава касательно упомянутых наказаний, санкций и привилегий. Подпись: Корнелиус Фадж, министр магии, орден Мерлина первой степени, и т.д. и т.п.» Амбридж ходила по школе, раздуваясь от осознания собственной важности и используя этот декрет направо и налево; три факультета ходили по струнке, бросая на инспектора Хогвартса ненавидящие угрюмые взгляды, слизеринцы - все, за исключением Гарри - ходили по школе с видом полноправных хозяев. Порой Гарри думалось, что Эй-Пи ещё не распалась только потому, что он был изгоем на своём факультете, и всякий, имеющий глаза, мог это видеть. Впрочем, глаза во всей школе, похоже, имелись только у членов Эй-Пи, а со стороны остальных на обычные неприязнь, ненависть и страх по отношению к Гарри наложились ещё и презрение с яростью, предназначавшиеся Слизерину в целом. Гарри каждый день благодарил Мерлина за то, что не может больше этого чувствовать - только видеть, замечать по косвенным признакам; но при этом его грызли два факта: во-первых, это было не навсегда, и метафорическая дверь в мозгу грозила открыться в любой момент, во-вторых, благодарить следовало вовсе не какого-то замшелого Мерлина, а живого и осязаемого Блейза Забини, обиженного на Гарри до глубины души. И Гарри, обдумывая каждое слово, которое сказал тем вечером, признавал, что был идиотом и сволочью; и самое меньшее, что он мог сделать - это извиниться, но Забини не оставлял ему и этой возможности. Даже на Прорицаниях, где они по-прежнему «работали» в паре, Забини игнорировал Гарри; это его показное безразличие и раздражение воздвигали между ними стену, о которую даже боязно было биться - в воображении Гарри она была окутана колючей проволокой.

Это было похоже на жизнь в бутылке - весь остаток ноября и больше половины декабря. Приглушённые звуки, неразборчивые шепотки за спиной, одиночество - толстые стеклянные стены вокруг; иногда удушье от отчаяния, горечь и неимоверная усталость. Гарри не знал наверняка, но ему казалось, что пятнадцатилетние дети не могут, не должны так уставать - только те, кому уже перевалило за семьдесят; тупое, свинцовое безразличие - будь, что будет, не потому, что я доверяю судьбе, а потому, что мне уже всё равно, я слишком устал, чтобы видеть хоть какую-то разницу.

Гарри заглушал всё это книгами; так яростно, пожалуй, он не учился даже на первом курсе, когда только начинал понимать, как устроен этот чёртов магический мир. Он глотал теперь знания непрожёванными кусками, читал книгу за книгой, писал эссе вдвое-втрое больше заданной длины, тренировался в одиночку в Выручай-комнате до изнеможения; упав на подушки весь в поту, тяжело дышащий, с ноющими пальцами и плечами, раздражённый тем, что не может практиковаться в нападении и защите больше, чем практикуется, он призывал с полок десяток-другой книг и читал их до поздней ночи, пока глаза у него не закрывались сами собой. Гарри теперь часто ночевал в Выручай-комнате, чаще, чем в собственной спальне. Никто всё равно не мог проверить, там ли он - защитные заклинания Гарри аккуратно и регулярно обновлял. Но время от времени Гарри всё же ложился спать в подземельях, памятуя о том, что за защиту заклинаний могут проникнуть домашние эльфы, и об этом известно также и Снейпу. Вообще говоря, в обязанности декана входило проверять иногда факультетские спальни на предмет отсутствия детей в своих постелях. Даже странно, что Гарри ни разу не сделали выговора на эту тему. То ли Снейп не утруждал себя проверкой, полагая, что, коль скоро никто не попадается на ночных блужданиях по школе, то пусть блуждает, то ли считал нужным прикрывать Гарри. То ли Дамблдор велел Снейпу не докучать Гарри такой ерундой, как соблюдение комендантского часа; когда Гарри в размышлениях доходил до этого места, его пробирал нервный смех. Слава Мерлину, книги помогали не думать об этом всём, и Гарри жадно читал день за днём, вынуждая преподавателей раз за разом ставить его в пример остальным. Пару раз это даже обидело Гермиону, которую он начал потихоньку вытеснять с пьедестала Главной-Всезнайки-Хогвартса, но не мог же Гарри объяснить ей, почему он учится хорошо. Это было бы достаточно муторное объяснение, учитывая, что большую часть своей жизни Гарри скрывал от окружающих и исповедоваться кому бы то ни было не собирался.

Если вдуматься, нормального человека все эти изнасилования, вольдеморты, яды и прочее довели бы до сумасшествия. И, безусловно, нельзя сказать наверняка, что они не довели до этого его самого. Скорее уж, правило сработало и с ним - почему бы и нет?

Перейти на страницу:

Похожие книги