Жизнь в зеленом цвете - 4

Соплохвост бился в огромном прозрачном шаре; этот материал был похож на стекло, но единственным материалом, из которого строился ограничитель, была сила желания того, кто накладывал чары, чтобы удерживаемый оставался в таком положении. Тем дольше, чем сильнее хочется этого магу. Гарри отряхнул немного пыль с одежды, любуясь соплохвостом. В таком виде это было даже, пожалуй, красиво: страшное-злобное-уродливое животное в бессильной ярости билось внутри прозрачного шара, размазывая по стенкам - словно в самом вечернем воздухе - тёмный яд.

Пора было идти дальше.

Чей-то крик прорезал воздух. Гарри споткнулся от неожиданности и завертел головой, пытаясь понять, откуда кричали.

- Флёр? - кричала явно девушка, и Гарри сомневался, чтобы в лабиринте находилась ещё какая-нибудь, кроме полувейлы. - Флёр!!

Никто не отвечал.

Гарри прибавил шагу и завернул за очередной угол, которые попадались всё чаще по мере того, как он продвигался к центру лабиринта. Уже не бывало таких пятидесятиярдовых прямых дорожек, как та, что в самом начале пути.

Здесь его встретил дементор. Реющий на ветру силуэт в двенадцать футов высотой, сливающийся с темнотой надвигался на Гарри. Боль хлынула в Гарри, звенящая, всеобъемлющая боль. Крики матери зазвучали в ушах, и видение зелёной вспышки, тринадцать лет назад посланной в него, смешалось с тенями лабиринта. Теперь, выплакавшись в плечо Седрику, Гарри мог отдалённо представить себе, что потерял, лишившись семьи. И это было больнее всего.

- Expecto Patronum! - серебристое облачко выплыло из палочки и лопнуло, как воздушный шарик.

Запах одеколона Седрика - что-то яблочное, свежее и резковатое… плечо тёплое, сильное, и так легко становится с каждым словом, словно можно взлететь без метлы и ринуться небу навстречу, потому что нет больше этого яда, этой горечи, неизбывной горечи, пропитавшей тело…

- Expecto Patronum! - серебристый сияющий олень ринулся на дементора.

Дементор отшатнулся и торопливо поплыл прочь, путаясь в полах своего плаща. «Когда это дементоры путались в плащах, а?»

- Riddiculus!

С лёгким хлопком дементор исчез. «Убить на месте того, кто придумал такое испытание», - Гарри вновь зажёг огонёк на ладони и прошептал компасное заклятие. Судя по всему, он слишком отклонился к востоку.

Свернув в нужную сторону, он довольно долгое время пробирался сквозь необычно высокую траву; она была ему по середину бедра, и Гарри, злобно пыхтя, рубил её направо и налево с помощью Caedo, напоминая сам себе косаря, виденного на картинке в маггловском учебнике истории. Трава рубилась, но оставалась под ногами, мешая всего лишь чуточку меньше. Что вообще за пастбище такое - испытание терпеливости? Гарри устал от монотонности движений, мышцы ног ныли оттого, что он продирался сквозь густые заросли. Чувство опасности так и не прекращало раздражать его с того самого момента, как он вошёл в лабиринт; пока он разговаривал с Седриком, оно притупилось, но не ушло. А сейчас оно попросту взвыло, как банши.

- Protego! - Гарри бросился к стене, но чувство опасности не уходило.

Грязь хлюпнула под ногами, словно он, пробираясь через траву, забрёл в болото. Нервы Гарри вздрогнули в ответ на этот звук; он нервно переступил с ноги на ногу, пытаясь угадать, что так не понравилось его чувству опасности, и в этот момент почувствовал крепкую хватку на щиколотке. Огонёк на руке Гарри осветил костлявые белые пальцы и странную восьмипалую руку - такую тонкую, что не было никакой разницы между запястьем и предплечьем у локтя. Рука высовывалась прямо из земли; Гарри закричал и дёрнулся. Рука не отпустила, а дёрнула на себя; Гарри упал, прикусив губу до крови, хрустнула кость ноги. Гарри задохнулся от острой вспышки боли.

- Petrificus Totalus! - рука, до сих пор активно пытавшаяся затащить Гарри к себе под землю, замерла. Гарри почувствовал, что начинает погружаться в грязь; она мягко всасывала, впитывала его всего, готовая скрыть в себе навечно, и Гарри вскочил бы с новым воплем, если бы мог.

- Caedo, - из надреза на руке-из-под-земли не выступило крови; её плоть была иссиня-чёрной, резко контрастируя с белой, как бумага, кожей. - Caedo. Caedo. Caedo. Caedo. Caedo…

На каждый палец неведомой подземной твари уходило по пять полноценных Caedo; Гарри нервничал, торопился, промахивался, не углубляя уже сделанный разрез, а делая новый рядом с имеющимся. Надо было отрезать не менее четырёх пальцев - обе четвёрки были противопоставлены друг другу и охватывали его щиколотку, как клещи. Время шло, Гарри нервничал, грязь засосала его до талии и не собиралась останавливаться. «Как я выберусь, вашу мать?». Когда окончательно скрыло и его ногу вместе с восьмипалой рукой, где было недоотрезано ещё полтора пальца из необходимых четырёх, Гарри отказался от идеи Сaedo и задумался.