Жизнь в стеклах (сборник)

– Вот – завещание отца Симона, нотариально заверенное! Я – его родственник. Воля покойного, чтоб его тело было захоронено на Пискарёвском, в Петербурге. Ну, ребята, взяли!

– Не отдадим им батюшку! – закричала матушка Феодора, закрывая гроб своим телом.

Один из рабочих подмигнул ей и сказал:

– Нехорошо закону-то противиться! А ещё рясу напялила!

– Кажется, документы и правда в порядке, – сказал отец Дамиан, тупо уставившись в завещание.

– Да что вы волнуетесь? – успокаивал молодой человек. – Похороны переносятся на завтра, на двенадцать часов. Желающие могут прибыть на Пискарёвское кладбище и ещё раз проститься с покойным. Отпевание совершили – и отличненько! Расходы на гроб и прочее мы монастырю оплатим…

Через пять минут автобус укатил, увозя с собою бренные останки подвижника, а добрая половина монахинь безутешно рыдала.

* * *

– Отец настоятель! Отец настоятель! Впустите меня!

В дверь кельи вломился инок Александр.

– Отец настоятель! Беда! Тело отца Симона украли и неизвестно, где положили! Я хочу сказать, неизвестно, куда дели! Видно, документы были фальшивые! Отец Дамиан только что звонил из Питера. На Пискарёвском ничего не знают, никаких родственников не обнаружено. У матушки Феодоры нервный срыв. Кто же это мог сделать? У меня остались связи, могу провести журналистское расследование. Возбуждать уголовное дело?

– Нет, Сашенька, не возбуждай. Всё равно ничего не найдут.

– Но должны же остаться какие-нибудь зацепки!

– Навряд ли. Знаешь, Сашенька, пора мне тебя в мантию постригать. Да, пожалуй, и в сан надо тебя положить. Мне же ведь недолго осталось. Отец Дамиан обитель не потянет. Придётся тебе буксиром поработать! Мужчина ты солидный. Уже шестой десяток пошёл! Отцом Херувимом я тебя сделаю!

_______

Весь внутренний двор монастыря был заполнен людьми. Отец Дамиан только что закончил отпевание, и гроб с телом старца вынесли на улицу.

Настоятель стоял на своём балкончике и глядел на стенающую толпу почитателей. Из кельи к нему вышел отец Симон.

– А это кого там хоронят-то? – спросил старец.

– Тебя, отче! – ответил настоятель.

Они помолчали.

– Так я, вроде как, живой!

– Ты-то живой, а тело твоё вон в гробу лежит!

Они ещё немного помолчали.

– Надо будет забрать, – сказал отец Симон [9] . – А то что же мне, так и толкаться у дверей рая в ожидании, когда воскреснет возлюбленное моё тело?

– Твоя воля, отче! Но они все расстроятся…

– Священный материализм, он, конечно, хорош, но пусть лучше учатся поклоняться в Духе и Истине! Помолимся, чтоб не оскудела вера их?

– Давай, отче!

Когда настоятель встал с колен, отца Симона уже не было. К монастырским воротам подъехал ритуальный автобус. Из него выскочили молодой человек в кепке и четверо рабочих.

«Если он чего решит, так оно и будет! – подумал настоятель. – Бог с ним!»

Мануальный терапевт

1

В маленьком городке на юге России есть тихая милая улица под названием Берёзовая. Там стоит поликлиника № 111, старая, мирная, утопающая в сирени. Впрочем, недавно она превратилась, никто и не заметил как, в частную клинику «Спасение утопающих». Врачи остались всё те же, а может, и не совсем те, сложно сказать наверняка. Клиника эта – недорогая, предусмотрены льготы. В ней работает ещё довольно молодой специалист по мануальной терапии Пётр Михайлович Поднебесный. Роста он невысокого, жилистый, худой, щёки впалые, руки сильные – именно такие, какие должны быть у мануального терапевта. Волосы цвета неопределённого, какие теперь у большинства людей, а глаза быстрые и острые в одни моменты времени и отрешённые – в другие.

Ни одного утопающего Пётр Михайлович не спас, хотя, возможно, и облегчил страдания нескольким своим пациентам. Одним из таких был его тёска Петя Райкин, который учился на ветеринара. Тотчас же по улучшении своего здоровья Петя записался к Петру Михайловичу в ученики. Он целыми днями просиживал у него в кабинете за перегородкой, ловил каждое слово своего учителя и даже что-то записывал в тетрадку. Что можно сказать о Пете? Он не был глуп, никогда не жаждал и не искал себе учителя и даже, напротив, стремился сам поучать всех и вся. Как же случилось, что он стал единственным учеником великого гуру Петра Михайловича?