Жизнь в средневековом городе

Причастие закончено, служба подходит к концу, и священник просит всех молиться за церковь и некоторых людей персонально: за графа Тибо, его мир и процветание, за епископа и других священников, за Святую землю и ее защитников, за покойных, ряд которых он называет по именам. Понизив голос, он может даже попросить упомянуть в молитвах какого-нибудь несчастного священника, понесшего наказание. Затем все встают на колени и вместе читают молитвы, несколько раз повторяя «Отче наш» и «Аве Мария». После чего священник произносит свое последнее благословление, и служба завершается.

Подобно христианской службе, богослужение в синагоге сохраняет свою вековую универсальную форму. Алмемар (возвышение, с которого зачитывают Священное Писание) и ковчег, в котором хранятся свитки, располагаются в центре мощеного пола. Восковые свечи освещают интерьер. Сальные свечи, хоть и были разрешены для домашней молитвы, в синагоге не используются.

Службы отправляются дважды в день, после обеда и вечером. Поведение людей отличается непринужденностью по сравнению с христианским богослужением. Дети шумят, взрослые спокойно входят и выходят. Такканот (указы) предусматривает крупный штраф за порицание соседа. Еврейские службы всегда многолюдны, несмотря на то что рабочий люд, обязанный вставать с восходом солнца, освобожден от их посещения, за исключением субботнего дня, Шаббата. По всей Северной Франции службы проходят одинаково. На смену древнему обычаю, согласно которому все мужчины в синагоге последовательно читали части Священного Писания, пришел новый — теперь эту задачу выполняет чтец — лично либо с выбранными помощниками. Проповеди проходят только по праздникам, когда все верующие вместе поют Галель (псалмы 113–118). Возможно, именно это стало причиной знаменитой жалобы папы Иннокентия III на исходящий из синагог шум.

Одна из особенностей христианской религии, наделившая ее самобытным характером, заключается в почитании святых заступников. Молиться святому можно дома или в церкви, однако их сила заметно возрастает в присутствии мощей святого. Эта традиция отсылает к историям о мученичестве ранних христиан. Кости и другие фрагменты забитых камнями, сожженных и замученных святых почтительно собираются и сохраняются.

Святые и мученики множились числом, а их мощи множились еще быстрее. Над их погребениями возводились храмы. Владетельные князья и епископы преодолевали великие пространства в поисках реликвий. Константинополь превратился в гигантский торговый центр благодаря своему выгодному расположению близ мест событий Старого и Нового Завета. Считается, что святая Елена, мать императора Константина, нашла три креста на Голгофе и определила, который из них Истинный, коснувшись им мертвого человека и оживив его. Реликвия эта была столь великой ценности, что ее разделили на части и дарили, продавали и покупали по всей Европе (причем с таким размахом, что, как позже посчитал Кальвин, этих частей «хватило бы полностью заполнить хороший корабль»).

Захват Иерусалима в 1099 году повлек за собой подлинный поток реликвий: сребреники Иуды, семена из Притчи о сеятеле, целых две головы Иоанна Крестителя («Неужто святой был двуглавым?» — ехидно вопрошал Гвиберт Ножанский) и сотни прочих предметов. Однако то был еще ручеек по сравнению с лавиной, что хлынула в Европу вслед за взятием Константинополя в 1204 году. Епископ Гарнье де Гренель, служивший капелланом в армии Латинской империи, привез в Труа множество сокровищ, среди которых была серебряная рука с мощами святого Иакова Старшего; череп святого апостола Филиппа, заключенный в реликварий с золотой короной, усыпанной драгоценными камнями; несколько частей Истинного креста, заключенных в византийский крест из позолоченного серебра с пятью превосходными изумрудами. Терновый венец, заложенный новым латинским императором венецианцам, в конце концов выкупил Людовик Святой, который построил для его размещения капеллу Сент-Шапель (явно считая его превосходящим в подлинности два других терновых венца, уже хранившихся в Париже). Были и реликвии, что воспринимались скептически даже в этот религиозный век: молочный зуб Христа («И как же, по мнению людей, он только сохранился?» — дивился Гвиберт Ножанский); кусочки каменных плит, на которых Господь начертал десять заповедей; а также «аутентичная реликвия», оставшаяся от обрезания Господня, которую делили между собой несколько церквей.