Жизнь в средневековом городе

Самые крупные долги числились за аристократами. Чтобы достойно снарядить свою экспедицию в Третьем крестовом походе, граф Генрих II Шампанский занял в долг у десяти банкиров и в конечном счете передал все долги своему наследнику. Граф Тибо IV, набрав больших кредитов в юности, впоследствии отказался по ним расплачиваться. Банкиры, среди которых были итальянцы и один еврей, обратились за помощью к папе римскому, который отлучил графа от церкви и наложил на всю Шампань интердикт, запрещавший отправлять любые церковные службы до тех пор, пока не будет выплачен долг. Однако расточителя Тибо этот опыт ничему не научил, и вскоре он снова оказался в подобной ситуации. Но на сей раз он пошел еще дальше: схватив одного из своих кредиторов, итальянского банкира по имени Ильперни, и бросив его в тюрьму, он выудил из запуганного бедняги двенадцать тысяч ливров. Разгневанный папа римский пригрозил новым отречением и интердиктом, и опрометчивому Тибо больше ничего не оставалось, кроме как пообещать отправиться в Крестовый поход. Стоит отметить, что в тот самый момент граф был также должен две тысячи ливров монахам из Сен-Дени в Париже, которые в качестве залога удерживали у себя золотой крест из его капеллы в церкви Святого Этьена.

Долги и ссуды были на Шампанских ярмарках обычным делом. Обещания расплатиться нередко переносились с одной ярмарки до следующей или приобретали форму рассрочки на ближайший ярмарочный сезон. Часто такие «обеты» продавались третьим лицам «со скидкой», когда, например, торговец выставлял долг на продажу по сниженной стоимости, если ему срочно требовались наличные деньги.

Аренда жилья также представляла собой форму ростовщичества. Съемщик брал деньги в долг на постройку или покупку дома, соглашаясь выплачивать определенный процент — обычно от восьми до десяти процентов. Он мог так никогда и не расплатиться по основной сумме займа, залогом которой для кредитора всегда выступал сам дом. Недвижимость могла пройти через несколько поколений такой «аренды».

Помимо феодалов, дельцов и обычных горожан, нередко брали в долг и целые города, предлагая «пожизненную ренту» в виде ежегодных или ежеквартальных платежей в течение жизни кредитора. Иногда обязательство распространялось на две жизни: кредитора и его наследника. В целях борьбы с мошенничеством города предлагали награды за известие о смерти держателя ренты.

Успешный горожанин-предприниматель вызывал серьезную зависть. Люди злословили, что своим богатством, размер которого нередко весьма преувеличивался, он обязан исключительно жульничеству, а никак не упорному труду. Тайна роста капитала была непостижима для тех, кто им не обладает. Как, собственно, непостижимы и тревоги предпринимателя, чье дело зависит от капризов феодалов, здоровья стада, бурного моря или перспектив войны.

Людям — включая самих купцов — в нажитом торговлей серебре мерещилось нечто дьявольское. Народная мудрость учила, что «в долгу у Бога тот, кто остался честным в торговле, не презрев бедных и не возненавидев религию». А литература предлагала такие характеристики героя: «проведя большую часть жизни в чистоте, он сделался торговцем».

И все же купцам не доставалось такого презрения со стороны поэтов, каким те щедро осыпали крестьян. Даже труверы[25], «гласы рыцарства», осторожно выказывали уважение к этому классу горожан, способных переступить границу, отделяющую их от знати. За свои финансовые заслуги перед сеньором богатый горожанин мог быть произведен в рыцари. Ренье Аккор, к примеру, флорентийский купец, ставший жителем Провена, столь успешно вел дела с великими графьями Шампанскими, что стал рыцарем и сеньором де Гуэ. Многие состоятельные горожане были свидетелями произведения в рыцари своих сыновей. Некоторые труверы и сами происходили из городской среды, как, например, Адам де ла Аль, чьи изящные стихи, посвященные супруге, столь же неблагородного происхождения, как и он сам, пользовались широкой славой, а также Жильбер де Бернвиль, сравнивавший свою возлюбленную с северной звездой.

Успешные горожане обходились и без дворянской грамоты. Обращение «сир», повсеместно сопровождавшее богатых купцов, фактически наделяло их собственным дворянским рангом. Таким чиновникам на графской службе, как сиру Доре («Золотому»), женившемуся на знатной генуэзской даме и выступавшему ярмарочным хранителем в 1225 году, а также сиру Герберту Путмонэ («Лихие деньги»), графскому финансовому агенту, не требовалось преклонять колена перед рыцарями или мелкими баронами. Сын торговца рыбой сир Жеpap Мелетэр в 1219 году исполнял должность провоста Труа, в 1230 году стал казначеем графа, а в 1231 году — первым мэром. Другой горожанин, Пьер Лежандр, в 1228 году служил судебным приставом в Провене, в 1232 году занял должность мэра Труа, а в 1225 и 1228 годах исполнял обязанности Смотрителя ярмарки. Его дочь вышла замуж за богатого итальянца Николая Кремонского, чья семья занималась трансальпийскими делами графа.