Вот не даром говорят, что в России две беды. Если бы дороги в стране делали правильно, может быть и увидел братец здание МГУ, хотя я все же сильно сомневаюсь. Ну а так слетел наш путешественник с бампера, умудрившись инстинктивно схватиться за него руками, и… оказался в положении ковбоя из вестерна, которого злые бандиты тянут на веревке за лошадью, несущейся по прериям во весь опор. Несколько десятков метров Юра проехал так: держась обеими ручками за автобус, скользя по дорожной глади собственным животиком и коленками, собирая одну тонну дорожной пыли за другой. Но потом брат решил, что путешествовать таким необычным способом несколько утомительно, да и приезжать в столицу СССР в замызганном виде тоже негоже. Поэтому, разжав руки, он отпустил транспортное средство на волю. Облегченный автобус радостно умчался вдаль, а Юра, отряхиваясь и потирая ушибленные места, спустился к Оке, чтобы привести себя в порядок.
После этого он снова вышел на трассу и подумывал, а не отправиться ли в Москву пешком? Но громадина 900 метрового моста, соединяющего Щурово и Коломну, оказалась для него непреодолимой. Юрик точно знал, что стоит ему ступить на мост и пройти по нему несколько метров, как мост обязательно рухнет, развалится на кусочки, и он, такой хороший парень, непременно упадет с головокружительной высоты на самую середину реки, в самую ее глубину, где зловещие водовороты не дают возможности спастись незадачливым пловцам. Долго стоял брат перед этим мостом и никак не решался его преодолеть.
Может потому он и цел до сих пор, этот мост, что в далеком 53-м, или 54-м маленький мальчик не вступил на него и тем самым не разрушил.
Отцу, пришедшему с работы, сказали, что «евоного Юрку» видели у автостанции, всего взъерошенного и растрепанного, но неунывающего. Когда отец нашел старшего сына, тот в рваной одежде и чумазый отплясывал русского под баян какого-то мужика. То ли от полноты чувств, переполнявших его, плясал братец, то ли зарабатывали они так на пару с мужиком, один на бутылку, другой на мороженку. На этом концерт самодеятельности для юного танцора был окончен.
Про Володю таких героических легенд не сложено. Хотя были и у него отдельные подвиги, вошедшие в семейные предания. Ну, например, как он вбивал в нас любовь к чтению. Однажды, когда мы с братом были еще маленькие настолько, что радость выражали веселым гуканьем, а недовольство дружным ревом, мать поручила Владимиру присмотреть за нами, чтобы мы весело гукали и не ревели.
Средний сын добросовестно пошел выполнять возложенное на него ответственейшее поручение. Через некоторое время после его ухода, мама, занятая на кухне, услышала, что плач младших сыновей вроде бы уже прекратившийся, возобновился вновь. Недоумевающая Нина Сергеевна заглянула в комнату и была поражена увиденной картиной. Возле кроватки, в которой сидели малыши, сидит ее Володенька и, одной рукой держа перед собой книгу, читает увлекательнейший роман, а другая его рука равномерно трясет громыхающую погремушку. Вроде бы все, как надо, но только одна деталь не позволяла успокоиться шпингалетам: уткнувшийся в книгу средний сын, покачивая погремушкой, равномерно стучал ею по лбу сидящего на кровати Мишутку, а Лешенька ревел просто за компанию, наших же бьют!
Вот так в меня вбивали любовь к приключенческой литературе.
Другая история про Володю гласила, что однажды ему поручили покрасить бачок в туалете. А бачок, надо сказать, был тогда у нас еще старого образца, не стоял на унитазе, как принято сейчас, а располагался высоко, и вода из него спускалась методом «дерни за веревочку». Так вот, когда Владимир взобрался на табуретку, от запаха краски у него вдруг закружилась голова и он, упав на пол, сломал себе руку.
Долго держалась эта легенда. Лет тридцать. Пока однажды на семейном празднике не зашла случайно речь о котельной, что когда-то была украшением нашего двора, и о ее высокой трубе. И только тут, в возрасте сорока с лишним лет, вырастивший уже двоих своих детей, Володя признался, что все было несколько иначе. Все как в том анекдоте про Армянское радио, о выигрыше товарища Манукяна, который на самом деле ничего не выиграл, а напротив. Так и здесь выяснилось, что дело происходило совсем не в туалете, а на свежем воздухе, и Владимир вовсе не собирался ничего красить, а просто баловался, и не голова у него закружилась от запахов краски, а руки не выдержали, и не с табуретки он упал, а с высоты в 3–4 метра. А так все правильно — руку он действительно сломал.