Жизнь в солнечном луче

— Видишь ли, утром, в восемь часов, передавали очень интересное сообщение. Я думаю, что его повторят.

Андрей молчал.

— О рекорде Саши Яснова,— добавила мать.

Андрей повернул к матери лицо.

— Включи,— сказал он.

Мать прошла в гостиную и включила радиоприемник. Диктор уже читал выпуск последних новостей. После сообщения о победе строителей какой-то гидростанции диктор сказал:

— Мы уже сообщали о выдающемся, рекордном достижении советского летчика-испытателя Александра Яснова. Наш корреспондент встретился с покорителем высоты и записал на магнитофонную ленту свою беседу с ним. Включаем запись.

Андрей откинулся на спинку кресла.

После небольшой паузы из динамика вырвался рев реактивного двигателя. Кто-то кашлянул.

— Простите, Александр Артемьич, Центральное радиовещание уже передало сообщение о вашем рекордном полете. Не могли бы вы сказать несколько слов нашим радиослушателям?

— Спасибо,— ответил Яснов.— В принципе сказать можно. Но вообще говорить рано, поскольку инженеры и конструкторы еще не проверили машину. Ведь достижение предельной высоты не было единственной задачей полета.

— Как ваше самочувствие? — спросил корреспондент.

— Доктор остался доволен, а это самое главное.

— Приборы работали нормально?

— Об этом вам лучше расскажут инженеры. Во всяком случае, я их работой доволен.

— Не хотели бы вы сказать пару слов родным и близким?

— Спасибо. Обязательно. Четыре слова для Андрея Пестова. Андрей, мы ждем тебя!

Андрей сжал поручни кресла.

— Два слова для отца: скоро приеду. Остальным радиослушателям мне хочется пожелать счастливого дня.

— Сейчас уже конец рабочего дня,— заметил корреспондент.

— Тем более, пусть этот рабочий день счастливо завершится. Пусть будут новые победы.

— Спасибо, Александр Артемьич.

— Пожалуйста.

Опять заревел реактивный двигатель. Кто-то сказал:

— Сашок, тебя вызывает генерал.

Что-то щелкнуло. Диктор объявил:

— Какая сегодня погода…

Андрей позвал мать, попросил:

— Налейте мне шампанского. Я выпью за него. Он заслуживает большего, но что я могу сделать сейчас… Он поймет меня.

— Послать поздравительную телеграмму?

— Конечно.

Мать ушла, Андрей ни о чем не думал, было какое-то умиротворенное состояние.

Мать принесла бокал шампанского.

— Будь здоров! — сказал Андрей, прижавшись губами к холодному стеклу.

— Андрей, тебя очень трудно понять,— сказала мать.— Раньше мне казалось, что я понимала тебя, но теперь вижу, что ошиблась. Ты — неожиданный человек. Друзья понимали тебя?

— Всегда.

— Но я — нет.

— Зато ты понимаешь другое. Кто там? — Андрей повернулся к садовой дорожке.

— Почта.— ответила мать, возвращаясь. — Тебе принесли телеграмму. Прочитать?

— Да, мама.

— Откуда? — спросила мать, пытаясь на телеграфном бланке отыскать город, из которого отправили телеграмму.— Ничего нет. Нет, есть, но какое-то странное название. Я не могу и выговорить. Я читаю, не сердись. «Дорогой мой Андрей,— читала вслух мать.— Ухожу на ответственное испытание. Буду думать о тебе. Это поможет мне победить. Люблю тебя, мой верный вечный друг. Я вернусь. И ты вернешься. Потому что ты нам всем очень нужен. Жди. Твой вечно Саша».

— Все? — спросил Андрей.

— Да,— ответила мать.

— Я не заслужил такой чести. Не заслужил, потому что часто неверно жил,— сказал Андрей.

Он опустил руки вниз. Пальцам стало холодновато.

Полковник запретил сообщать сыну о своей болезни.

— Мальчик не должен ничего подозревать,— сказал полковник.— Мы не имеем права говорить ему, потому что для него самое важное сейчас — спокойствие, собранность, а не всякие житейские мелочи, которые способны потихоньку растравить даже самую крепкую, самую стойкую душу. Вам знакомо это, доктор?

— Я подозревал, что мелочи всесильны.

— Нет, всевластны. Пусть он узнает потом, когда сделает свое дело.

Полковника редко навещали посторонние: медицинское заключение отвергло возможность постоянного общения.

— Только покой,— говорил профессор из Военно-медицинской академии, специально приезжавший из Харькова.— Покой.— А для себя добавил: «Покой отодвинет развязку, но не спасет. Впрочем, мало ли что бывает на этой грешной-прегрешной земле?» И для всех сказал:

— Надо быть готовыми ко всему.

— Ко всему? — спросил лечащий врач.

— А что вас, собственно, удивило?

— И выздоровление?

— А почему бы и нет? О, милый мой, летчики порой выкидывают такие номера, что никакая теория не в силах разобраться в причинах и следствиях.

Но наступило утро, когда на городском телеграфе из далекого города приняли телеграмму для полковника. И в эти же минуты диктор московского радио сообщил о высотном рекорде советского летчика-испытателя Александра Яснова.

Прежде всего телеграмма попала в руки артиста.

— Вот видишь,— сказал он, садясь на стул у постели больного.— Сынок тебя не забыл. Ты только послушай, что он пишет. Я говорил всегда, что он славный парень.

— Читай.