Жизнь в солнечном луче

— Что? — таким растерянным голосом, что Андрей все в один миг понял. Он опустился на стул, закрыл лицо руками.

Андрею стало страшно.

Сергей забыл подогнать ремни, которыми привязываются в полете. В воздухе планер сорвался в штопор. Сергей попытался вывести машину из штопора, но не рассчитал движений. То ли оттого, что он слишком резко отклонил ручку от себя, то ли по какой другой причине, его подбросило вверх, и он головой вышиб фонарь. Удар оказался настолько сильным, что Сергей потерял ориентировку, выпустил из рук управление. Как назло, он вывихнул ключицу,— и левая рука отказалась служить.

Планер тем временем перешел в вертикальное пике. Росла под Сергеем земля, она ширилась, разбегалась с неимоверной быстротой. Он должен был прыгать с парашютом, но отстегнуть ремни не мог. Конец ремня болтался где-то внизу, и нащупать его сразу Сергей не сумел. А когда он все-таки отстегнул ремни и прыгнул, высота была слишком мала. Парашют раскрылся не сразу, а когда раскрылся, было уже поздно.

Теперь Андрей сидел на могиле друга, ради которого, в память которого стал летать. Стал летать — и остался слепым. Но он не слышал в своем сознании и слова упрека. Ни единой мысли о том, что все это произошло по вине вот этого человека, давно уже мертвого, он не находил, да и не искал.

Он прислушался. Где-то далеко шумел реактивный двигатель какого-то самолета.

Пришла мать.

Когда они выходили с территории кладбища, шум двигателя стал много яснее. Самолет летал по кругу над городом.

— Что он делает? — опросил Андрей.

— Я не помню, как это называется, Андрей,— ответила мать.

— Выходит из штопора?

— Нет, нет!

— Боевой разворот? Петля Нестерова? Виражи? Правая бочка? Переворот через крыло? Почему ты не отвечаешь?

— Я вспоминаю.

— Левая бочка?

— Пожалуй, переворот через крыло.

— Переворот через крыло? — растерянно переспросил Андрей…

Толя Лисняк приехал в училище из Запорожья. Были у него удивительные глаза — темно-зеленые, но очень яркие, и именно они удивляли людей.

Сам он был небольшого роста, стройный, даже изящный, если можно сказать так о человеке большой физической силы,— с выпуклой грудью, с точеными сильными ногами. Вообще весь он был сильным, хотя именно это как раз и не было заметным.

Жил он без друзей, обособленно, словно боялся общения, но учился, как и большинство, хорошо.

Лисняк редко получал письма.

Где-то в Запорожье, в прекрасном рабочем городе, одном из редких, чисто рабочих городов, у него жили родители и братья.

Однажды командир эскадрильи в присутствии нескольких курсантов, и в их числе Андрея, сказал Лисняку:

— Вас вызывает начальник политотдела.

— Политотдела? — растерянно переспросил Лисняк.

— Вы испугались? — спросил командир эскадрильи.

— Нет,— опять растерянно ответил Толя,— не испугался.

Командир эскадрильи усмехнулся.

От Андрея не ускользнуло тревожное выражение, появившееся в глазах Лисняка: зеленые глаза стали туманными.

Андрей догнал его возле политотдела.

— Что-нибудь серьезное? — спросил Андрей.

— Серьезное,— ответил Лисняк.

— Знаешь?

— Знаю.

— Тайна?

— Может быть, и тайна.

— Что-нибудь из-за девушки?

— Нет,— решительно, но все-таки растерянно ответил Лисняк. — Я знаю, в чем дело. Но иначе я не мог.

— В чем дело?

Лисняк отвернулся от Андрея, прошел к двери политотдела. Андрей, однако, остался ждать. Появился Лисняк через сорок минут. Растерянность сменилась подавленностью.

Лисняк сел на стул возле окна. Андрей — на подоконник.

— В чем дело? — опять спросил Андрей.

— Все равно узнаешь. Будет комсомольское собрание. И всякое прочее.

Андрей вспомнил, как на первом курсе принимали Лисняка в комсомол. Кто-то его опросил:

— Почему раньше не вступал?

Лисняк встрепенулся, будто испугался, ответил:

— Я не думал об этом.

В зале зашумели. Кое-кто стал горячиться:

— Раз раньше не хотел, то и теперь не хочет!

— Значит, не нужен тебе комсомол!

Тогда вскочил Ивашин, крикнул:

— Стойте! Нужен тебе комсомол? Это мы нужны комсомолу! А потом — мало ли что бывает! Может, все это стоило мучений человеку! А мы, как вороны, налетели. Я предлагаю не давать ответа на вопрос. Председатель, прошу поставить мое предложение на голосование.

Тогда большинство пошло за Ивашиным.

Лисняк ушел, оставив Андрея одного у двери политотдела. Андрей немного подумал и отправился к Яснову, который в этот день дежурил на КПП.

— Как ты думаешь, есть хвост у Лисняка? — спросил Андрей.

— Есть,— ответил Яснов.

— Что?

— Не знаю. Но знаю, что у него что-то было. Иначе он так себя не вел бы. Согласись, что ведет он себя странно.

— Его вызывали в политотдел.

— И что?

— Будет комсомольское собрание. Он оказал.

— Ничего себе! Видно, что-то есть.

— Надо узнать.

— Не скажет.

— В том-то и дело. Что ты думаешь про него вообще?

— Где-то его крепко пришибли.

— Положим, так. Но парень он неплохой. Так?

Яснов согласился.

Собрание созвали вечером того же дня. Никто ничего не знал. Знали только одно: в повестке дня — персональное дело курсанта А. Лисняка, докладчик — начальник политотдела.

И начальник политотдела рассказал почти нелепый случай.