Жизнь в нелюбви

— Если сказать, чтобы Рома не смотрел в камеру, то он только на неё и будет пялиться. А Стасик — мальчик послушный, в камеру глядеть не будет, но будет скованный, как будто в кандалах. Я и сама такая, естественность под камерой — это не про меня.

Пройти по этому маршруту им пришлось не два раза, а больше десятка. В конце концов Вика предложила Виоле дойти до переулка, по которому они вышли к этому скверу, и набрать там во дворе каштанов, чтобы кто-нибудь исподтишка кидал их периодически рядом с ними то на газон, то в кроны деревьев, тогда дети будут отвлекаться и забывать про съёмку. А ещё она при этом рассказывала про метеориты, так что Рома каждый раз ждал, что это метеорит, и рвался подобрать, а Вика с трудом удерживала его за руку, утверждая:

— Это мышка бежала, хвостиком махнула.

В результате удалось нарезать проход из отдельных фрагментов. Зато проход под дождём удался с первого дубля. Они просто пробежали, поливаемые водой, и совсем не думали об естественности, а думали о том, как бы скорее добежать, поэтому выглядело это вполне естественно.

Вика рвалась в вагончик, чтобы скорее снять чужую одежду и умыть лицо, но Виола попросила её притормозить. Несколько человек столпились, просматривая что-то на компьютере, вероятно, отснятое, и обсуждали это. До неё доносились только отдельные слова, но смысл обсуждаемого она уловила. Намаявшись в ожидании, она двинулась к ним и сказала:

— Позвольте мне как зрительнице высказаться. Как я понимаю, я изображаю законную жену любовника главной героини. Это ведь она рыдает за деревом, наблюдая за семьёй, которую желает развалить? А вы считаете, что это зрелище её слёз не заслуживает? Я предлагаю приделать мне малюсенький живот, такой, знаете, ненавязчивый, который виден только в короткий момент, когда порыв ветра плащ к телу прижимает. Ну? Что обычно женатый мужик говорит, когда юную девицу охмуряет: «Мы с женой давно чужие люди, живём как…» И варианты: как соседи, как брат с сестрой, как пауки в банке. Дальше: «Всё это только ради детей. Мы с тобой будем счастливы вместе, как только…» И опять же варианты: вылечим младшего ребёнка, старший поступит в институт, выведу деньги со счетов, с меня эта корыстная особа не будет иметь права требовать алименты. А тут любовница видит, что, как говорили во времена моей бабушки, «между ними не было ничего, даже ночной сорочки». Но, что важнее, между ними не было даже латексной защиты. И, значит, семья защищена. А счастье отодвигается ещё на восемнадцать лет.

Пока Вика говорила, Виола дёргала её сзади за казённый плащ. Но сидящий в кресле толстяк вдруг тяжело поднялся, хватаясь рукой за поясницу, и сказал:

— А что, вариант. Вилка, пулей, солнце садится!

В вагончике те же тётки в четыре руки соорудили Вике маленький животик под плащ. Одна утверждала при этом, что не будет он виден, другая говорила, что под ветродуем очень даже будет смотреться. Вика вышла в сквер, где на скамейке сидели уставшие дети, подошла к ним и сказала, что придётся ещё раз пройти, на этот раз не под дождём.

— Я на вас освещение отрегулирую, — сказал присевший на тележку мужчина.

— Валяйте, — отмахнулась она.

Чтобы поднять мальчишкам настроение, а ещё чтобы Рома перестал спрашивать, зачем ей приделали живот, Вика стала рассказывать историю, которую слышала от Макса, когда он её под цыганку гримировал. В местном драматическом театре в «Дон Кихоте» Санчо играл очень тощий мелкий актёр. Ему делали накладки на руки, ноги и, конечно, на живот. В театре жарко топили, поэтому к концу действия он изнемогал в этих тряпичных доспехах, и поэтому в антракте первым делом всё снимал с себя и без сил валился на диван. А однажды даже уснул. Антракт кончился, актёрам по внутреннему радио объявили готовность, занавес открывается, а Санчо Панса не появляется. Кто-то из работников театра бежит за ним, будит его, помогает одеться. Впопыхах штаны ему напяливают задом наперёд, идти неудобно, но переодеваться некогда. Не совсем проснувшийся актёр решает, что сойдёт и так, выходит на сцену, начинает говорить, и тут штаны сползают. При этом лёгкий резиновый живот отстёгивается, отскакивает от пола и проваливается в суфлёрскую будку. Актёр говорит: «Ой, кажется, я что-то не то съел» и убегает, придерживая штаны. В кулисах он быстренько переодевает штаны с накладной задницей, но без накладного живота, возвращается и от стресса ляпает: «Во как похудел после отравления!» И чей-то пьяный голос из зала: «Это ж надо столько высрать!» Хохот стояли и в зале, и на сцене. Ну, детям Вика это слово заменила на «выкакать».

История Рому от её живота не отвлекла. Он встал, обнял её и спросил, погладив по животу:

— А тебе живот зачем? Ты мне сестрёнку родишь? Она там?

И прислонил ухо к животу. Вика со Стасом засмеялись. А мужик на тележке сказал: «Снято!» И зашагал к креслу, радостно заявив:

— Детей и кошек можно удачно снять только внезапно!