Жизнь в лесу. Последний герой Америки

Я смотрел на него, пока он это делал. Как такое вообще возможно? – думал я. Ведь я крупнее его и более мускулистый. Я силач, занимаюсь троеборьем, и то не смог. А у него худые руки. Как это у него получается? Но, глядя на него, я заметил, что между ним и кувалдой как будто существует какая-то физическая связь. Когда он поднимал ее и опускал, он не просто работал руками – это было движение всем телом, идеальное с точки зрения приложения силы. Движение от бедер помогало ему поднять кувалду, а когда он прогибал спину, то удар совершался уже как бы по инерции. Это было потрясающе. Все физические действия сосредоточены на одной задаче. Это было похоже на танец. Танец ручного труда. Тогда я понял, почему у Юстаса всё получается быстрее и лучше, чем у остальных, – из-за этой его силы, изящества, идеального сосредоточения».

Еще Дейв вспоминает, как в другой день Юстас забивал гвозди: это выходило у него быстро, ритмично, идеально. Дэйв спросил:

– Как вам удается никогда не промахиваться?

– Потому что я давно решил, что никогда не промахнусь, – ответил Юстас. – Вот и не делаю этого.

Утомительная монотонность работы на Черепашьем острове оказалась таким шоком для организма Дейва, что он заболел. Вкалывал одиннадцать дней, а потом просто свалился больной. Юстас тогда прекратил работу на день и отвез Дейва в город. «Давай просто развеемся», – сказал он. Он отвел его в бар и угостил пивом (это была первая кружка пива в жизни Дейва). Юстас смеялся и шутил с барменом, ни разу не вспомнив о тяжелой работе, которой они совсем недавно занимались. На обратном пути в тот вечер Дейв сломался и признался Юстасу, что, пожалуй, больше не выдержит.

«Я сказал ему, что хочу домой. Кажется, я плакал. Я, наверное, просто соскучился по дому – ведь я тогда был еще мальчишкой. Юстас был спокоен и слушал меня внимательно. Мы сидели в его фургоне и говорили о жизни и о том, чего стоит стать мужчиной. Юстас рассуждал мудро, был ко мне добр, а самое главное, принимал меня всерьез в том возрасте, когда никто не принимал меня всерьез. Он сказал, что одна из причин того, почему люди несчастны, заключается в том, что они не прислушиваются к себе. Надо всю жизнь вести с самим собой разговор и постоянно задаваться вопросом, как у тебя самого дела, не терять сосредоточения и быть себе другом. Юстас сказал, что постоянно ведет с собой такую беседу, и это помогло ему стать сильнее и лучше. Посоветовал мне несколько книг. А потом обнял».

Даже через пятнадцать лет Дейв Рекфорд не может вспоминать об этом без слез.

«Он обнял меня по-настоящему крепко и долго не отпускал. Это было от всей души. Раньше меня никогда не обнимали так, по-мужски, и это словно вылечило что-то во мне – одиночество, обиду. Он сказал, что я могу идти, если хочу, и пожелал мне удачи. Еще он сказал, что я могу в любой момент вернуться и пожить у него на Черепашьем острове, потому что я хороший человек и хорошо потрудился. Тогда я уехал, но, добравшись домой, понял: что-то во мне изменилось. Вся моя жизнь с тех пор изменилась».

В семье Дейва Рекфорда сплошь юристы, врачи, бизнесмены и дипломаты. Так уж принято, такова семейная традиция. Но Дейв выбрал другой путь. Сейчас ему тридцать, и всё это время он путешествовал по миру, пытаясь найти в нем свое место. Изучал историю и музыку. Пытался написать книгу. Изъездил вдоль и поперек Кубу, Европу, Америку и даже записался в армию, пытаясь найти свое предназначение на тот короткий срок, что отведен ему на Земле.

И недавно наконец нашел. Выяснил ответ на главный вопрос. Он попросил женщину, которая ухаживает за садом его родителей, взять его в ученики. Она согласилась. Так Дейв Рекфорд стал садовником – тем, кем, по его мнению, должен был стать. Он заботится о растениях. Все дни он думает о земле, свете, всходах. Это простые отношения, но он много получает взамен. Дейв пытается понять, что нужно растениям, как им помочь. Он совершает каждое действие с вниманием и точностью, уважая свой труд. И постоянно ведет мысленный разговор, не забывая о своей сущности. Каждый день своей жизни он размышляет об идеальной осознанности и необычайной красоте человеческого труда.

Что на самом деле означает, что каждый день своей жизни он думает о Юстасе Конвее.

Эпилог

Это нельзя исправить. Нельзя заставить уйти. Я не знаю, что вы намерены с этим делать, – но знаю, что намерен делать я. Я просто уйду. Может, хоть малая часть этого умрет, если я не буду ее подкармливать.

Лью Уэлч

История Юстаса Конвея – это история человеческого прогресса на североамериканском континенте.