Жизнь соло

Ди считает, что некоторые из ее сверстников могут оказаться изолированными и почувствовать себя одиноко. Тем не менее она полагает, что многие родственники, друзья и работники социальных служб переоценивают потребность людей ее возраста в человеческом обществе. «Говорят, что я постоянно должна с кем-нибудь быть, — жалуется она. — Да мне хорошо в своей собственной компании! Когда я готова что-то сделать, я это делаю». Много лет назад Ди была активисткой, членом правления строительного кооператива, она участвовала в борьбе за права чернокожих и работе организаций наподобие Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (National Association for the Advancement of Colored People, сокращенно NAACP). Большинство ее друзей умерли или переехали в места с более теплым климатом, и Ди очень приятно видеться с теми, кто остался в Нью-Йорке, сходить с ними на ланч или посетить музей. Большую часть времени Ди проводит за чтением. Она читает главным образом журналы, а также биографии и романы. Ди говорит, что перестала регулярно читать газеты, так как поняла, что в 90 лет времени на изучение чего-то нового остается немного, поэтому она хочет сосредоточить внимание на «чем-то серьезном» и вечном, а не наборе фактов о сиюминутном состоянии мира. Она часто разговаривает по телефону, по вечерам ненадолго включает телевизор и выбирается в город настолько часто, насколько ей позволяет здоровье, приблизительно три-четыре раза в неделю. «Я понимаю, что приходится жить, в чем-то себя ограничивая. Поэтому я счастлива делать все то, что у меня получается».

Не все в состоянии находиться в одиночестве так долго. Но Ди прожила одна уже почти тридцать лет, у нее есть к этому предрасположенность, и выработались навыки, необходимые для счастливой жизни в одиночестве. У Ди есть дочь, которая тоже одинока, живет в Массачусетсе и уважает желание матери жить отдельно. Ди говорит, что они с дочерью «очень близки», однако ей совершенно не хочется перебираться к ней поближе. «Я не стремлюсь жить вместе с дочерью, — объясняет Ди. — У нас очень разные привычки. Навещая ее, я держу себя в руках и стараюсь делать все так, как у нее принято. Она ведет себя точно так же, когда гостит у меня. Но тем не менее она начинает слегка мной управлять и давать указания». Точно так же, как и Джоан, Ди очень расстраивается, когда дочь начинает ей указывать. Это, по словам Ди, унизительно и угнетает ее. Она гордится своей независимостью и когда Ди говорят, что ей требуется помощь, кажется, что она теряет контроль над ситуацией.

Большинство тех, кому выпало стареть в современном обществе, больше всего боятся попасть в зависимость от других людей или учреждений. Это, пожалуй, одна из самых неприятных сторон культа индивида. Цельность и чувство собственного достоинства выражаются в осознании собственной независимости, поэтому, когда человек вынужден признать, что сам не в состоянии о себе заботиться, он, как говорят восточные люди, «теряет лицо».

Если вдуматься, то в некотором смысле никто из нас не является по-настоящему независимым. Миф об автономии и независимости человека, а также любимый многими индивидуализм поддерживается благодаря социальным институтам: семье, рынку и государству. Основанные на этом мифе домыслы, например о возможности полагаться исключительно на собственные силы или о человеке, который сам себя сделал, полностью игнорируют взаимозависимость членов общества друг от друга, а ведь это именно она дает возможность даже самым асоциальным представителям человечества идти своим путем! Не стоит забывать о четких различиях между Ди, Виктором, Авой (которые в состоянии позаботиться о себе и поддерживать высокий уровень жизни, находясь в собственных квартирах), и их менее удачливыми современниками, страдающими от одиночества, но не имеющими никого, кто бы мог им помочь, или боящихся переехать к родственникам. Одна из моих помощников по проекту, молодой медик и социолог Елена Портоколоне называет эту дилемму «тиранией независимости». Истории менее здоровых одиночек являются прекрасными иллюстрациями данной проблемы.

Возьмем, например, Эдит. Ей уже под 80, и она называет себя «затворницей». Последние тридцать лет она борется с последствиями облучения, которое проводилось при лечении рака матки. Она работала преподавателем в школе для глухих детей. Эдит говорит, что отрицательные результаты облучения стали известны через много лет после того, как само лечение уже закончилось. «Сначала у меня был рак, — рассказывает Эдит, — но это еще ничего. Потом мне сожгли все внутренности. Мне пришлось выйти на пенсию в 52 года, и с тех пор я инвалид».