Жизнь Штефана Великого

Итак, два с лишним века тому назад поднялся Чингис-хан, привел в порядок полчища свои, накапливал силу. Став во главе трехсот тысяч хорошо оснащенной конной рати, ведя за собой запасные полки и вереницы кибиток, он покорил, искусно пользуясь лазутчиками и соглядатаями, Китай, расширил свою власть над пустыней Гоби и великими горами до персидских и туркменских рубежей. Славнейший темник его Субедэй-багатур[26] прорвался к Каспийскому морю, оттуда к Волге и к воротам степей. Он вступил в Дунайскую равнину, преодолев Карпаты, проник в Венгрию и, через Польшу, достиг восточного порубежья Европы. Яртаулы[27] его дошли до владений Венеции. Грозная слава хмурых всадников, закованных в черные турьи панцыри, подкреплялась скоростью их продвижения, искусством владения луком и копьем, страшными пороховыми ракетами — китайским открытием, неведомым средневековой Европе; и, наконец, при первом сопротивлении — поголовной резней и страшными пожарами. У Белгорода-Днестровского Субедэй, поставив бунчук[28] и скрестив копья перед шатром, на семь дней отдал Молдавию во власть своих грабительских отрядов. Захоронив Чингис-хана с его рабами, женами, сокровищами и оружием под каменную башню, в один из степных курганов, Господь помедлил с новой карой: быть может, люди поняли смысл происшедшего. Но люди, кроме страха, ничего не изведали. И вскоре, спустя всего каких-нибудь два века, ополчился на людей со своими татарами Тимур[29]. Он был увечным — саблю держал в левой руке, левая нога его была еще в молодости изуродована ударом копья, а потому прозвали его "ленг", — что значит хромец. Этот знак на ноге показывал, что Тимуру тоже было суждено остановиться на полпути. А саблю он не мог держать в руке, творящей правосудие.

Объявив себя на курилтае[30] Сахиб-и-киранн — владыкой мира, — он двинул орды в поход, опустошил Индостан, Персию, Сирию и Вавилон. Наступая одним берегом моря, он ударил на турок, а мурзы его, следуя другим берегом, появились у тех же ворот, где некогда сделал привал Субедэй-багатур. И снова появились бунчуки и скрещенные копья у шатров, и снова была предана огню и мечу земля оседлых людей. От того нашествия остались татарские кочевья и поселения и Крыму и за Волгой до самого Каспийского моря.

Будучи в летах своего сына, Богдан Мушат застал еще при дворе Александра-Воеводы седых воинов, помнивших времена Тамерлана и рассказывавших о его нашествиях. Как и Чингис, прошел он огнем и мечом пол-Европы и Азию. Назначено ему было, как и Чингису, стать наказанием миру. Подобно своему предшественнику, Тимур не стремился установить новый общественный порядок или возжечь светильник новой веры. Он был лишь смерчем разрушения. Жители осажденной крепости Сивас и Индии выслали ему навстречу молить о пощаде тысячу детей в белом. Тимур велел растоптать их копытами коней. В Грузии по горным кручам текли кровавые потоки из семисот деревень. В Вавилоне побоище длилось два дня, пока не был сражен последний житель. Тогда в степи возвели 120 курганов из голов убитых. В Себзаваре в Индии после подобной же резни Тимур распорядился захоронить живьем в башнях 5 тысяч пленников. В Дели он предал мечу сто тысяч рабов, ибо не знал, что с ними делать. Большеголовый, конопатый, длиннобородый, он хмуро глядел на Божий мир. Ушам его неугодны были шутки и сказки. Одних мудрецов да книжников любил он, но казнил их так же охотно, как и простых смертных. Никто не разобрал, какому Богу он молился. И вскоре ветры запели над его могилой-усыпальницей в Самарканде.

Воюя с турками, Тимур разгромил у Анкары войска султана Баязета[31]. Пленив падишаха, он заточил его в железную клеть и возил с собою в походах. А орды его на востоке достигли владений немецкого кесаря, посадив до этого на кол вдоль всего днестровского торгового пути седобородых старцев и женщин с грудными младенцами на руках. Мужей и юношей, захваченных в полон, погнали, колотя плетьми, в Крым и за Волгу. Немногие воротились, держась того самого Млечного Пути, что отражался на морщинистой глади вод в тот вечер, когда Мушат поведал эту историю сыну.

Зачем пронеслась над миром татарская гроза? Старые люди сказывали, будто Чингис и Тимур — изменчивые обличия все того же демона, что угрожает христианству. Христов закон-де — словно светоч любви над миром, а они воины тьмы.

Мощнейшее оружие против них и им подобных — Истина, которую проповедовал в земной юдоли сын. И на хоругвях войска, поднявшегося на неверных, должно изобразить Георгия Победоносца, поражающего копьем дракона. Этому многострадальному саду у лукоморья, на краю пустыни, хозяин надобен, дабы укрепил он рубежи, построил истинному Богу каменные обители, собрал дружины ратные для охранения и укрепления сей крепости добра против черного демона.

Ибо показался новый погубитель Христианства. Идут османы.

II