Жизнь Рамакришны

– Я не люблю дискуссий. Бог вне рассуждений. Я вижу, что все существующее есть бог. Тогда зачем рассуждать? Войдите в сад, отведайте священных плодов мангового дерева и уходите! Вы вошли не для того, чтобы сосчитать листья на манговом дереве. Зачем же растрачивать свое время на споры о перевоплощении или изображении бога? Мне совсем не важно, верен ли счет или нет!..[275]

Что же действительно важно? Испытание самого себя. Прежде испытать себя, а потом уже верить в бога. Вера не должна предшествовать, а должна следовать за религиозным испытанием. Если она приходит раньше, она лишена постоянства.

Все же Рамакришна своей верой предрешает, что бог – во всем, Что он – все, и, следовательно, тот, кто открывает глаза и смотрит вокруг себя, должен неизбежно встретить его. Это является у него столь глубоким и постоянным ощущением, что он не испытывает никакой потребности его доказывать.[276] Он не думает навязывать его. Он слишком уверен, что каждое здоровое, искреннее существо само дойдет до этого, и только само. Итак, у него нет другой заботы, как сделать своих учеников людьми искренними и здоровыми.

Но что сказать о моральном воздействии этого существа, всецело проникнутого богом? Слишком очевидно, что его спокойное и постоянное прозрение, слитое с его плотью, как запах ели – с осенним медом, просачивается на языки изголодавшейся молодежи, которая упивается его жестами, его движениями. Он и не подозревает этого. Он оставляет их свободными, как он думает. Он полагает, что бог просто распространяет через него свой запах, как тимьян, по которому пробегает ветер. Тимьян не старается убедить вас. Вдыхайте его аромат полной грудью.

В этом – вся основа учения Рамакришны. Прежде всего имейте и сохраняйте тело, чувство, разум цельными и чистыми, без пятна, без царапины, – все существо молодым, как Адам.

Первое правило этого – воздержание.

Это правило, которое наши западные антиклерикалы делают в простодушном неведении монополией Римской церкви и против которого они неустанно собирают и пускают все те же тупые стрелы, так же старо, как мир, – хотя, если бы оно применялось всем миром, он бы, очевидно, не состарился. Все великие мистики и большая часть крупных идеалистов, самые гениальные созидательные умы постигли ясным сознанием или инстинктом огромную силу духовной сосредоточенности и накопления созидательной энергии, возникающего благодаря воздержанию от органических и психических затрат, вызываемых половым чувством. Даже такие неверующие люди, предоставленные случайностям ощущений и вспышкам желаний, как Бетховен, Бальзак или Флобер, чувствовали и говорили это…

– А что же мне останется для лучшего (для бога, для животворящего искусства)? – восклицал однажды Бетховен, оттолкнув призыв телесной страсти. Еще с большим основанием люди, преисполненные страстью к богу, не могут допустить дележа! Они хорошо знают, что бог откажется посещать их в доме, заполненном и загрязненном желаниями (потому что не только самое действие является предосудительным, но – еще более! – мысль: половое воздержание ни к чему не приведет, если похоть укрепится в тайниках сердца, это будет бессилием – то есть еще одним поражением, – а не освобождением). Это правило непреложно для каждого индуистского саньясина, и такие несходные между собой духовные наставники, как нежный, ясный, женственный Рамакришна и факел страстей, колеблемый всеми ветрами, – мужественный, пылкий, неистовый Вивекананда, не разрешали здесь никаких компромиссов.[277]

– Чтобы постигнуть бога, нужно осуществлять полное воздержание… Если человек будет совершенно воздержан в течение двенадцати лет, он приобретет сверхчеловеческое могущество. Новый нерв разовьется в нем, называемый «нервом ума». Он сумеет вспоминать все и знать все… Отказ от Камини Канчана (женщины и золота) – самое существенное…[278]

Бедность. Целомудрие. Мистическое супружество святого Франциска. Не нужно указаний церквей и священных книг, чтобы родственные умы Востока и Запада пришли к тем же выводам, к тем же результатам. Вообще же человек, посвятивший себя своему внутреннему миру (как бы ни назывался он – Христом, Шивой, или Кришной, или же чистой идеей мыслителя или художника), «должен иметь абсолютную власть над своими чувствами».[279]

И этого еще недостаточно. Для тех – а их большинство, – кто должен соприкасаться с миром и работать в нем, необходимо, чтобы их «власть» распространялась также и на предмет их работы, и на интеллектуальные страсти, являющиеся содержанием ее. Они должны остерегаться стать рабами той деятельности, которой они себя посвятили, как бы возвышенна она ни была.[280]

«Вы не можете обойтись без работы, ибо природа (Пракрити) толкает вас к ней. Это значит, что всякая работа должна быть сделана так, как нужно. Если она будет сделана „без привязанности“, она приведет к богу. Работа, сделанная так, есть средство дойти до цели, и цель эта – бог».

«Без привязанности не значит без добросовестности, без усердия, без любви к хорошей работе. Но без заинтересованности».