Жизнь Пушкина

19 августа 1824 года Пушкин приехал в Михайловское. Там было все по-прежнему, как и в те летние месяцы, когда Пушкин навещал усадьбу до своей ссылки на Юг. Семейство было в сборе. Неожиданное появление Александра в молдаванском плаще и феске произвело впечатление. Думали, что кончилась опала и сын вернулся в отчий дом в качестве амнистированного. Увы! Все выяснилось незамедлительно. Александр Пушкин по-прежнему в немилости у правительства и даже вычеркнут из списка благонамеренных. Он государственный преступник. Тень падает на все семейство. Как! Все хлопоты и ходатайства влиятельных друзей не увенчались успехом. Если заступничество таких людей, как Жуковский, не спасло Александра от новой кары, значит, этот строптивый сын в самом деле не только «либералист», но и сущий карбонарий. Сергей Львович вспомнил, как он четыре года назад, обливаясь слезами, писал письмо В. А. Жуковскому, благодаря его, А. И. Тургенева и Н. М. Карамзина за великодушные ходатайства перед царем. «Quant au comte Милорадович, — писал он, — je ne sais en le voyant si je me jetterai a ses pieds ou dans ses bras…» («Что касается Милорадовича, то, когда он его увидит, он не знает, броситься ли ему к его ногам или в его объятья».) Подумать только! Александр мог попасть в Соловки, где одни дикие монахи и где, кажется, вовсе нет женщин. А главное — какой позор для всего семейства. И вот теперь опять новая беда. Александр не сумел поладить даже с таким просвещенным и блестящим вельможей, как граф Воронцов. Недаром с детских лет этот сынок внушал и ему, Сергею Львовичу, и бедной Надежде Осиповне серьезные опасения. Выяснилось, что Александр безбожник. Это ужасно. Сам Сергей Львович, разумеется, масон, а не какой-нибудь изувер и прекрасно сознает, что цивилизация успешно борется с суевериями церкви, но надо соблюдать приличие. И, кроме того, существует все-таки bon Dieu[621]. И как же без него? Надежда Осиповна тоже думает, что без bon Dieu никак не обойтись. У Александра младший брат и сестра. Он может их развратить.

Маркиз Паулуччи[622], волею судеб оказавшийся генерал-губернатором Псковской и прибалтийских губерний, послал предписание губернатору Адеркасу[623] учинить надзор над коллежским секретарем Александром Пушкиным. Губернатор обратился за содействием к предводителю дворянства, но никто из дворян не соглашался взять на себя такую ответственную обязанность, к тому же не совсем обычную и странную. Пришлось возложить это дело на самого отца — Сергея Львовича, известного в губернии, по уверению Б. Л фон Адеркаса, своим ''добронравием». Ничего доброго из этого не вышло. Сергей Львович в самом деле решил следить за перепиской сына, худо сообразив, что это не совсем удобно, да и чревато последствиями. Но что ему было делать? Александр мог развратить и Левушку, и сестру. Между сыном и отцом произошла дикая сцена. Сергей Львович увлекся ролью отца семейства, оскорбленного безбожным карбонарием. Он кричал на весь дом, что Александр '«хотел его прибить». «Но чего же он хочет для меня с уголовным своим обвинением? — писал Пушкин Жуковскому. — Рудников сибирских и лишения чести? Спаси меня хоть крепостью, хоть Соловецким монастырем…»

Пушкин в самом деле написал официальную бумагу губернатору Адеркасу, в коей просил его императорское величество перевести его в одну из крепостей, но умная соседка по имению, П. Л. Осипова, догадалась задержать неосторожную бумагу, и Адеркас ее не получил.

После сумасшедшей сцены с отцом Пушкин почти не жил в Михайловском. Его приютила хозяйка Тригорского, Прасковья Александровна. Поэт покорил ее сердце. Она была посвящена в его планы бежать за границу. По этому поводу она писала Жуковскому: «Наш Псков хуже Сибири, а здесь пылкой голове не усидеть. Он теперь так занят своим положением, что без дальнего размышления из огня вскочит в пламя, а там поздно будет размышлять о следствиях…» «Если вы думаете, что воздух и солнце Франции или близлежащих к ней через Альпы земель полезен для русских орлов и оный не будет вреден нашему, то пускай останется то, что теперь написала, вечною тайною. Когда же вы другого мнения, то подумайте, как предупредить отлет…»

Но Жуковский нисколько не сочувствовал побегу за границу. Такого же мнения держался и Плетнев, которому Пушкин вскоре доверил ведение всех своих литературных дел. Орлу пришлось дышать не вольным воздухом великолепных Альп, а воздухом скромной Псковской губернии, на берегу речки Сороги. Если бы не плен, здесь тоже было бы неплохо. Сергей Львович после скандала несколько образумился и застыдился. Он послал опочскому уездному предводителю дворянства А. Н. Пещурову[624] уведомление, что «не может воспользоваться доверием», оказанным ему маркизом Паулуччи, потому что ему надобно по делам ехать в Петербург. Вздохнув легко, беспечный Сергей Львович со всем семейством уехал в столицу.