Жизнь после смерти

Святитель Григорий в своих многочисленных трудах говорит о свободе, о произволении человека, которое не упраздняется Богом. Говорит он также и о вечности геенны. Оба эти положения отрицают любую его причастность к учению о всеобщем восстановлении, о котором говорил Ориген.

В своем «Большом огласительном слове», где он говорит о катехизации и ценности крещения, он заостряет свое внимание на изменении человеческого бытия, которое возможно лишь при посредстве его произволения. Он пишет, что святое Крещение называется и есть поистине рождение свыше, то есть оно является возрождением и воссозданием[281] человека. Однако оно не изменяет его характерных признаков. Сама по себе человечность не принимает «изменения от крещения». Не изменяются ни рассудок, ни разумение, ни познавательная способность и ничто другое из отличительных черт человеческого естества. Такое изменение должно произойти в подвиге самого человека как до Крещения, так и после него. Благодать Божия, получаемая в Крещении, не возродит нас без содействия с нашей стороны.

Далее святитель Григорий говорит, по его собственным словам, нечто смелое: если душа, несмотря на свершившееся Крещение, не свергла с себя нечистот, то есть если жизнь после Крещения осталась совершенно такой же, какой была и до Крещения, то вода Крещения осталась простой водой, «потому что в рождаемом нимало не оказывается Дара Святого Духа». То есть человек как будто бы и не получал Дара Святого Духа.

Кто трубит о своем возрождении через Крещение, а жизнь его остается прежней, пусть услышит слово Божие, говорящее: Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал. 6,3). И еще: Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1,12). Если человек утверждает, что принял Бога, пусть покажет это в своем произволении: «Покажи в себе Родившего». И он задает очень важный вопрос: «Не знаешь разве, что человек не иначе делается сыном Божиим, как только когда делается святым?» Чтобы стать чадом Божиим, нужно стать святым.

Кто не изменит свой образ жизни, претерпит множество мучений. Жизнь грешников в ином мире не будет похожа на скорби земной жизни. Святитель Григорий говорит об огне геенны, который встретит в иной жизни грешный и невозрожденный человек. Он пишет следующее: «Слыша слово «огонь», научен ты представлять мысленно иное нечто от огня здешнего, потому что огню тому предается, чего нет в здешнем». Огонь, который человек встретит в иной жизни, не таков, как огонь жизни настоящей. В этой жизни огонь может быть потушен различными способами, а огонь жизни иной остается негасимым: «Последний есть нечто иное, а не то же, что и первый».

А когда речь заходит о черве, который будет пожирать человека, имеется в виду совершенно не то, что бывает на земле. «Ибо присовокупление, что червь не умирает, подает мысль разуметь другое какое-то естество, сверх известного нам»[282].

Этот небольшой отрывок из учения святителя Григория о произволении и геенне приводит нас к следующим выводам:

1. Благодать Святого Духа, подаваемая в Крещении, не возрождает человека, если не будет задействовано произволение самого человека. Следовательно, воля человека играет решающую роль.

2. Существует геенна, где огонь и червь, не похожие ни на что материальное. Это нетварная действительность. Действительно, то, что происходящее в вечной жизни не будет похоже ни на что из нынешнего, то, что червь – «нескончаемый», указывает на следующее: очистительный огонь и мучительный червь – это нетварная энергия Божия, которая людьми, не очистившимися в этой жизни, будет переживаться как мука. Связь страданий посмертной жизни с нескончаемым показывает, что конца очищению не будет, как подозревают исследователи святителя Григория.

В других своих произведениях он говорит о приобщении Свету, то есть Богу. Рассматривая жизнь Моисея и считая его прообразом христианского совершенства, он говорит, что Моисей в горящей и несгорающей купине увидел Бога, потому что прежде снял свою обувь.

Этот случай он соотносит с богозрением, которого может достичь любой человек. Бог есть истина, а эта истина есть Свет. К познанию этого великого Света ведет добродетельная жизнь. Чтобы никто не подумал, что святитель Григорий говорит о гуманистической, человеческой добродетели, мы должны сказать, что добродетель он связывает с очищением души. Не может человек подняться на ту высоту, откуда зрится свет истины, имея связанные ноги. Поэтому душа должна освободиться от таких ног. Это не означает отвержения тела, а освобождение души от кожаных риз, в которые наша природа облеклась после падения. Так он увидит свет истины, а познание сущего станет очищением от репутации несущего, потому что несущее есть ложь и призрак. По святителю Григорию, что вне Бога, то – не сущее, не потому, что оно не существует, а потому, что ложно и призрачно[283].