Жизнь после ревизора

Дама-брюква кружится по зале, но замирает почти в воздухе с раскинутыми руками в виде буквы Т. В результате все персонажи оказываются застигнутыми врасплох, так и не докончив своих движений к цели. Они все белеют прямо на глазах, словно покрываются мелом, и совершенно превращаются в гипсовые статуи.

Крышка стола, на которой лежали две головы, разламывается на части, словно сухая доска под топором, и мы видим, что под столом были их туловища с руками и ногами целы и невредимы. Лицо с усиками и Хлестаков отталкивают от себя части развалившегося стола и встают в полный рост.

ХЛЕСТАКОВ. Поверить не могу… (Трогает себя за живот, за колени. Ужасно обрадован и удивлён.) Я ведь помню, как моя голова по столу прыгала… Откуда же это?.. Господи!

ЛИЦО С УСИКАМИ. Сам не пойму… Голова кружится… (Смотрит на застывшие фигуры персонажей.) Брат Хлестаков, они ведь застыли как в старом «Ревизоре», в конце пьесы… Только позы другие.

ХЛЕСТАКОВ. Бог с ними. Пойдёмте отсюда, пока с нами чего не приключилось.

Хлестаков торопливо идёт к двери.

ЛИЦО С УСИКАМИ. Погоди, Хлестаков! В той пьесе должно быть известие о ревизоре, а уж потом они каменеют в ужасе.

ХЛЕСТАКОВ. Значит, не ревизор их ужаснул, а совесть. Жирное пятно с тремя глазами, видать, и была совесть. Пойдёмте скорее!

ЛИЦО С УСИКАМИ. Погоди, неужто ревизора никакого нет?

ХЛЕСТАКОВ. Какая вам разница – написали комедию и трава не расти. Плюньте на всё! Идёмте!

ЛИЦО С УСИКАМИ. Погоди! Я доиграю пьесу…

Лицо с усиками поднимается по ступеням к большим входным дверям и поворачивается к залу лицом.

(Говорит выразительно, по-театральному.) Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует сей же час к себе!..

Лицо с усиками не успело договорить, так как за тяжёлой портьерой послышался знакомый гул, какофония человеческих выкриков, музыкальных фраз, похожие на шум возбуждённой и радостной толпы, которая и сама не может понять почему она радуется или же просто чему-то возбуждена.

У Клубники вдруг с грохотом отвалилась вытянутая рука, будто отлитая из гипса. Он замер с поднятой культяпкой и, кажется, навечно оцепенел от ужаса. У Анны Андреевны с хрустом подломилась окаменевшая нога и женщина тяжело рухнула оземь, словно древнегреческая колонна у храма Афины… Городничий хотел было приподнять Анну Андревну, да так и остался подле неё кверху задом, похожим на два валуна. Дама с клювом как-то сама рассыпалась, и лишь Медное лицо разлетелось по полу на какие-то части металлических листов, пружин и колпачков…

Лицо с усиками и Хлестаков с ужасом наблюдали за происходящим, медленно ретируясь к задней двери, чтобы улизнуть…

Внезапно тяжелая портьера в центре залы заколыхалась и рухнула вниз!

Огромный поток солнечного света хлынул в залу, отчего Хлестаков и его товарищ зажмурились сразу же.

Когда же пригляделись и стряхнули пыль с лица, то увидели: в огромном багете для парадных портретов красовался знакомый урод на одной ноге с колёсиками. Правда, у этого урода было уже три головы, среди которых угадывалась голова знакомого нам Старичка с железякой вместо ноги.

Лицо с усиками и Хлестаков замерли от одного взгляда на этого урода.

ЗАНАВЕС