Жизнь поэта

Была еще помещена в первом номере статья с совершенно неподходящим для литературного журнала названием - «Разбор парижского математического ежегодника на 1836 год». Но автор ее, П. Б. Козловский, образованный прогрессивный человек, преклонявшийся перед Пушкиным, сумел насытить ее большим политическим содержанием. Он писал, что русская наука вправе занять свое высокое место в мировой научной литературе, осуждал преклонение русских перед западной наукой, критиковал политику в этом вопросе царского правительства и говорил о необходимости приобщать к науке не только привилегированные, но и низшие классы населения.

Цензура, сверх ожидания, прошла мимо статьи Козловского. Сообщая об этом Вяземскому, Пушкин восторженно писал: «Ура! наша взяла.

Статья Козловского прошла благополучно: сейчас начинаю ее печатать...»

В первом томе был напечатан также очерк «Долина А.житугай» за подписью Султана Казы-Гирея. Сегодня, когда так бурно расцвела национальная литература населяющих Советский Союз братских народов, написанное Пушкиным послесловие к этому очерку представляет особый интерес. Пушкин писал тогда:

«Вот явление, неожиданное в нашей литературе! Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей; черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно. Мы ни одного слова не хотели переменить в предлагаемом отрывке; любопытно видеть, как Султан Казы-Гирей (потомок крымских Гиреев), видевший вблизи роскошную образованность, остался верен привычкам и преданиям наследственным...»

В отделе «Новые книги» давались небольшие рецензии о вышедших 56 книжных новинках, и особенное внимание уделено было «Вечерам на хуторе близ Диканьки» Гоголя.

* * *

Первый номер «Современника» вышел 11 апреля 1836 года.

Пушкин увлеченно работал над ним. Не было денег на бумагу, но владелица бумажной фабрики Кайданова отпустила ему в долг необходимую «цветную и библейную бумагу» на сумму 315 рублей. Во все издательские дела и тонкости он, поэт, должен был вникать сам, и друзья сомневались, хватит ли его долго на это. Но Пушкину деятельно в этом помогали Гоголь, Вяземский и Одоевский.

Особенно трудно приходилось с цензорами. Сначала журналу назначили самого трусливого и строгого А. Л. Крылова. Пушкин сменил его на П. И. Гаезского, но тот за какую-то оплошность только что просидел восемь дней на гауптвахте, и с ним было еще труднее.

Но все это не смущало Пушкина, он продолжал собирать материал для следующих номеров журнала.

* * *

Московский университетский благородный пансион, в котором учились В. А. Жуковский, А. И. Тургенев, В. Ф. Одоевский, А. С. Грибоедов, М. Ю. Лермонтов, М. И. Глинка, Л. С. Пушкин, брат поэта. С акварели Б. Земенкова.

Шел март. Всю зиму продолжала болеть мать Пушкина Надежда Осиповна.

29 марта 1836 года она скончалась. Не дождавшись выхода журнала, Пушкин выехал в Михайловское хоронить ее. Она нашла покой у стен Святогорского монастыря, рядом со своими родителями - Ганнибалами.

Две недели прожил Пушкин в родовом Михайловском и как бы навсегда прощался с ним. Бродил по аллеям парка, навещал соседей в Тригорском.

Не переставая думать о «Современнике», направил поэту Н. М. Языкову приглашение принять участие в журнале. Вспоминая, как он посетил его в годы ссылки, Пушкин писал: «Будьте моим сотрудником непременно. Ваши стихи - вода живая, наши - вода мертвая; мы ею окатили «Современника». Опрысните его Вашими кипучими каплями...»

В Петербург Пушкин вернулся 24 апреля. Михайловское он покидал на этот раз навсегда. Рядом с «матерью и Ганнибалами приготовил место и для себя у стен Святогорского монастыря.

В день возвращения в Петербург Пушкин получил неожиданное письмо от Кюхельбекера. Его поселили в Баргузине, и оттуда он отправил 12 февраля 1836 года письмо любимому лицейскому товарищу.

Это было письмо как бы с того света. Пушкин читал его с большим волнением: «Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе... Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; но двенадцать лет не шутка... Впрочем, мой долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в минуту, когда считаю себя свободным писать к вам; долг потому, что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые ты время от времени пересылал ко мне, во всех отношениях драгоценны. Сверх того, мне особенно приятно было, что ты, Поэт, более наших Прозаиков заботишься обо мне. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось.

Мое заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком...

Если пожелаешь письма поскладнее, отвечай!!!..»