Жизнь под обрез [сборник]

Сергиенко уехал, а Гуров встал возле подъезда и стал ждать, пока из дома кто-нибудь выйдет. И спустя некоторое время это произошло, и сыщик смог войти в дом. Он поднялся на четвертый этаж и оглядел четыре двери, выходящие на площадку. Одна дверь была старая, деревянная, и звонок возле этой двери был какой-то допотопный. Другая, напротив, была, что называется, навороченная: из какой-то особой стали, с глазком, и звонок был тоже совсем новый. А еще две двери были тоже стальные, с глазком, но совсем простые. На этих двух дверях сыщик и остановил свое внимание. Он позвонил в одну из них. Ему ответил голос пожилой женщины, спросившей, кто беспокоит. Гуров ответил, что принес заказанный торт и ищет, кто его оплатит. Ему тут же ответили, что «мы ничего не заказывали и платить не будем». И тогда сыщик позвонил во вторую дверь и стал ждать.

Из-за двери отозвался звонкий девичий голос, который задал тот же обычный вопрос: «Кто там?» Гуров не стал ничего выдумывать и ответил чистую правду:

— Полковник полиции Гуров, из Москвы. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Вот мое удостоверение.

И он развернул свое удостоверение и поднес его к дверному глазку. Несколько минут за дверью царило молчание, потом девушка неуверенно произнесла:

— А какие ко мне вопросы? Я ничего не нарушала…

— Возможно, вы ничего не нарушали, — согласился с ней Гуров. — Но речь не о вас, а о Кашкине. Понимаете, о чем я говорю? И давайте закончим этот разговор через дверь, не в ваших интересах, чтобы ваши соседи все это слышали.

Этот аргумент оказался самым действенным. Щелкнул замок, дверь открылась, и Гуров шагнул в прихожую. Он увидел девушку — в точности такую, как ее описывал водитель Сергиенко: молодая красивая блондинка. А глаза у нее, как вскоре выяснил Гуров, были голубые. Однако, несмотря на привлекательную внешность, девушка Катя была человеком решительным, готовым отстаивать свои права.

— Я ничего не знаю о несчастном случае с Алексеем Викторовичем, — заявила она. — Ко мне этот случай не имеет отношения. Так что не знаю, какие ко мне вопросы.

— Прежде всего скажу, что это был вовсе не несчастный случай, — отвечал Гуров. — Алексея Кашкина убили. И пока у меня к вам один вопрос, и он совсем не для расследования: неужели вам его ни капельки не жалко?

Вопрос сыщика попал прямо в точку. Лицо девушки изменилось, губы задрожали, на глазах показались слезы.

— Что вы такое говорите! — воскликнула Катя. — Как же это — «убили»? Я в парикмахерской была, слышала, там говорили, что его на охоте застрелили. И в новостях сообщали… И мне, конечно, его жалко, еще как жалко!

— А если вам его жалко, тогда давайте уйдем из прихожей, сядем где-нибудь и поговорим, — предложил сыщик. — А то в ногах, знаете, правды нет…

— Тогда пойдемте на кухню, — предложила Катя. — А то у меня в комнате разбросано…

Они прошли в уютную, чистенькую кухню, и Гуров подумал, что у него за эти два дня составится целая коллекция разнообразных кухонь, начиная с квартиры отставного полковника Гаврилова до вот этой девушки Кати.

Девушка села за стол, сыщик напротив нее, и сказал:

— Для начала давайте познакомимся. Итак, меня зовут Лев Иванович Гуров, я полковник полиции, работаю в Москве. Сюда приехал специально для того, чтобы расследовать убийство Алексея Кашкина. А как вас зовут?

— Я Катя, то есть Екатерина Ивановна Заикина, — отвечала девушка.

— Вы работаете или учитесь?

— Я студентка третьего курса Технического института.

— Теперь скажите, Катя: эту квартиру вам Кашкин купил?

Лицо Кати Заикиной пошло пятнами; было видно, что ей не хочется отвечать на этот вопрос, и она молчала.

— Но вы же понимаете, что я это узнаю, и довольно легко, — заметил ей Гуров. — Достаточно сделать запрос в Регистрационную палату. Но я не хочу привлекать к вам внимания здешних полицейских — мне кажется, что такое внимание для вас небезопасно. Так что в ваших интересах отвечать на мои вопросы откровенно.

— Хорошо… — произнесла девушка. — Да, это жилье Алексей Викторович купил. Я даже его и не просила…

— Понятно, — кивнул Гуров. — Я не буду задавать вопросов об отношениях, которые вас связывали с убитым директором, — они для меня не составляют тайны. Меня будут интересовать лишь те моменты, которые имеют отношение к расследованию. Скажите, шестнадцатого сентября, в день, когда Кашкин был убит, вы с ним виделись?

— Нет, я его не видела, — прозвучал ответ.

— А должны были?

— Вообще-то да. Ведь это была пятница, а мы обычно встречались в среду или в пятницу.

— А разве по выходным вы не встречались?

— Нет, по выходным почти никогда. Ведь ему было трудно придумать предлог, чтобы уехать из дома…

— Значит, в тот день вы должны были увидеться. Как это происходило? Он вам звонил?

— Да, Алексей Викторович обычно звонил мне днем и говорил, где мы встретимся. Иногда я ждала его возле института, иногда где-нибудь на остановке. Он подъезжал на своей «Волге», и мы ехали куда-нибудь обедать.

— А потом сюда?

— Да, потом ко мне…

— До этого бывали случаи, когда он не звонил, свидание отменялось?