Жизнь под маской

Олеся жалела его так, как жалеют инвалида, лишенного какого-то важного органа, снисходительно прощая: что с него взять! А сам Ян и не подозревал, что обделён. Чувствовал себя прекрасно и терпеливо ждал, когда его невеста накроет на стол и поведёт его показывать хозяйство.

– Сядешь с мужиками завтракать? – предложила она.

– Нет, нет, – замотал головой хлопец, – нам ещё Гнедка запрягать!

На самом деле он хотел посмотреть: чем же они вместе с Олесей будут владеть? Сначала, разозлившись на Григория, он было подумывал вообще отказаться от всякого приданого и увезти девушку куда-нибудь… Не важно, куда, но доказать её важному братцу, что он, Ян, не нуждается во всяких куркульских подачках!.. Легко было так подумать и даже отчётливо это себе представить, но как отказаться прежде ничего не имеющему, нищему крестьянину от идущего ему в руки нешуточного богатства?

– Пойдём! – прервал его размышления голос Олеси. – Посмотришь мой хутор.

А хутор был большой. Почти как Янеков родимый, только на одного хозяина. Даже горы были рядом, правда, пониже Карпат.

– Как же ты со всем этим управляешься? – не мог надивиться Ян, рассматривая поля с пшеницей, кукурузой, овсом…

– А на дальнем лугу у нас клевер с люцерной, – похвасталась Олеся. – Григорий с дядей Андреем работников нанимают. Если они где задержатся, я это делаю – деньги они мне оставляют.

Она с улыбкой посмотрела на Яна.

– Ты побоялся, что теперь всё придется делать тебе? Нет, они тебя привезли, чтоб меня охранял – время-то тревожное! А вообще, мы станичным сено продаем, овес. В страду должники сами приезжают долги отрабатывать. Я им только обед готовлю. Мы с ними уже не один год знакомы. Они знают: если голодно или скот нечем кормить, мы всегда выручим…

Девушка помолчала и гордо сообщила:

– А ещё я самогонку научилась варить. Есть время – нагоню несколько четвертей, так, веришь, станичники деньги не берут, а просят: "Леся, дай твоей слезы!"

Она гордо подбоченилась, давая собой полюбоваться; заметила в Янековых глазах вспыхнувший огонь и довольная, что нравится ему, открыла дверь конюшни, к которой они к тому времени подошли.

Янек заглянул в стойла и мысленно ахнул: лошади были – одна другой лучше. Олеся медленно провела его мимо них.

– Это Гнедок – на нём Гриша поедет. Конь молодой, выносливый и такой добрый: ему разочек сахару принесёшь – никогда не забудет. А уж ходкий какой! Если куда верхом надо поехать, да побыстрее, – всегда его берём… Кобыла Мушка… Ох, и кусачая, зараза! Чуть что не по ней – зубами. А уж хитрая! Гришку попробовала куснуть – он её плеткой отходил. И что ты думаешь? С ним – как шелковая стала! Только что по земле не стелется. Мне её жалко бить, она и пользуется. Всё время с синяками хожу: то плечо, то рука…

– Ничего, – похлопал лошадь по холке Ян – Мушка было рванула мордой, но парень задержал на спине руку, и лошадь испуганно отступила. – Мы её приучим: будет знать, как хозяйку обижать!.. А это что за красавец?

– Это – Чалый, – погрустнела Олеся. – Он у нас первогодок, какой-то редкой породы. Гришкина мечта – коней разводить. Вот и привёз! Только когда ему? Так и стоит породистое животное, и некому им заняться…

– Ничего, что-нибудь придумаем, – обнял её Ян.

– Гришку мне жалко, – вздохнула Олеся. – Бродит по свету, как неприкаянный! Я-то ему помогаю, чем могу, мать меня уговаривала в Италии вместе с нею остаться, но я не согласилась: как же, любимый братик без женского глазу останется! Он всё-таки иной раз меня слушает, из-за меня и рисковать лишний раз боится – кто без него за маленькой сестричкой присмотрит?! Только, как бы я его ни любила, а старой девой ради Гриши остаться не хочу. Мне нужна семья, детишки… Разве бог не для того женщину создал? Да и брату бы семья не помешала. Что он сейчас – перекати-поле!.. Давай я тебе лучше свою корову – Зорьку покажу. Пока я её доить научилась, столько молока разлила! А уж наревелась, что она меня признавать не хочет… Зато теперь мы с Зорькой – лучшие друзья!

Она закрыла двери конюшни.

– Подожди, а как же… Гнедка запрягать?

– Сам запряжёт! – махнула рукой Олеся. – Это братик все шутки шутит.

Когда молодые люди вернулись наконец к дому, там уже всё было готово: стояла запряженная повозка-бричка, как пояснила Олеся. Колеса её были обиты резиной, а над сиденьем возчика и того, кто сядет рядом, красовался навес из толстой грубой материи.

– Тент, – опять шепнула Олеся, – это всё Андрюхины выдумки, он такое в Париже видел.

Янек благодарно взглянул на неё: эта девушка ни разу не поставила его в глупое положение, а ведь он так мало знает. Но здесь, на хуторе, Ян постоянно чувствовал её ненавязчивое присутствие, её объяснения были всегда кстати. Олеся учила его незаметно и понимала с полуслова. Он всё больше начинал ценить свою будущую жену и склоняться к мысли, что Олеся счастливый подарок судьбы…

– Часа через четыре буду, готовьтесь, – распорядился Григорий и бросил насмешливо сестре: – Леська, жениха-то причесать не забудь! Вон солома в голове, да и сама юбку отряхни!