Жизнь под чужим солнцем

Даша выдохлась и замолчала. Две пары темно-карих, почти черных глаз с удивлением смотрели на нее. На секунду в ее голове возникла мысль, что она ужасно ошиблась и сейчас выставляет себя полной идиоткой, но даже вечно преследующий ее страх не мог заставить ее вежливо извиниться на английском и отойти. Она была уверена, что ее поняли. Они оба или, может быть, один из них понимал русский.

– До свиданья! – вежливо кивнула Даша. – Если захотите увеличить словарный запас, милости прошу.

Она повернулась и пошла обратно к своему лежаку, ощущая, как ей смотрят в спину. Черт возьми, что здесь происходит? Кто-нибудь ей объяснит, что такое здесь происходит?

Соня втащила упирающуюся Женечку за руку в номер и захлопнула дверь. Женечка привалилась к стене, и лицо ее расплылось в странноватой улыбке. Не выдержав, Соня размахнулась и со всей силы ударила Женечку по щеке раскрытой ладонью. Раздался звонкий шлепок, лицо Женечки перекосилось, и она захныкала, прижимая руку к левой щеке.

– Зачем… зачем ты… – всхлипывала Женечка, опускаясь на пол. – Я ничего такого не сделала…

Соня взяла ее за шкирку и протащила до кровати. Женечка слабо перебирала ногами, и пару раз Соня со злости чуть не пнула ее.

– Лежи здесь, – приказала она, шаря в ящике с лекарствами.

Позади нее плаксивый голос Женечки продолжал что-то бормотать.

– Заткнись, дура! – прикрикнула на нее Сонечка. – Совсем с ума сошла?! Все Евгению Андреевичу расскажу, когда вернемся, все!

– Не надо рассказывать! – вскочила Женечка и тут же получила вторую пощечину, на этот раз по другой щеке.

– Ты что, думаешь, я не видела, что ты там вытворяла? – прошипела Сонечка, стараясь сдержаться и не заорать на весь номер. – Девица, которую ты чуть не утопила, наверняка уже заявление пишет в полицию! Тебя в камеру посадят, понятно? Турецкой камеры захотелось, да?

Она проворно высыпала несколько таблеток из пузырька себе в ладонь и сунула Женечке под нос вместе со стаканом воды. Та беспрекословно проглотила таблетки, запила глотком воды и откинулась на кровать.

– Ничего она не напишет, – через пару минут сказала Женечка совсем другим, расслабленным голосом. – Подумаешь, в море поиграли… Она плохо плавает, так что сама виновата.

Соня смотрела на нее, обдумывая, не маловато ли было двух пощечин. Словно уловив ее намерение, подруга отодвинулась подальше и потянула на себя одеяло. Но Соня уже отошла, и жалкий Женечкин вид даже слегка растрогал ее. Она походила по комнате, подумала, что делать дальше, и решила, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да и пора бы уже привыкнуть к Женечкиным фокусам. В конце концов она сама тоже виновата: расслабилась, отпустила ее плавать одну. Нет, рассказывать Евгению Андреевичу о происшествии было не в Сониных интересах, поскольку он немедленно поинтересовался бы, где же находилась в то время сама Сонечка.

– Ладно, не буду ничего говорить, так и быть, – примирительно сказала она, косясь на угол кровати, где Женечка куталась в одеяло.

– Честно не скажешь? – выглянула та.

– Нет, если прекратишь свои фокусы, – строго сказала Соня. – Еще неизвестно, чем твои сегодняшние выкрутасы закончатся.

Пропустив вторую фразу мимо ушей, обрадованная Женечка кинулась целоваться, и Соня со смехом начала отбиваться от подруги.

– Душка моя, подружка моя любимая, – приговаривала Женечка, стараясь чмокнуть Соню то в лоб, то в щеки. – Всегда тебя буду слушаться, сердиться ни на кого не буду и платок тебе свой подарю!

Она кинулась к чемодану и принялась перерывать вещи, пытаясь найти искомый платок. Соня с улыбкой смотрела на нее, и только легкое беспокойство омрачало ставшее опять безоблачным настроение. «Пойдет Даша писать заявление в полицию или нет? Неужели все-таки пойдет? И что же тогда мне делать?»

Глава 13

После ужина Даша стояла в холле и рассматривала фотографии, вывешенные на стенде. Оказывается, рафтинг снимали, а она и не заметила. Интересно, подумала она, а где же прятался фотограф? На одном из снимков их плот летел прямо на него, поднимая тучи брызг. Кричащий что-то Ариф, сосредоточенные Борис с Никитой, Женечка с ее неизменной улыбкой, от которой Дашу передернуло, Алла с расширенными глазами, смотрящая прямо в объектив… И позади всех – Даша с Алиной. С живой Алиной, сидящей с немного скучающим видом, повернув голову на тонкой шее вполоборота к фотографу. У самой Даши был совершенно щенячий вид, а встрепанные волосы выбились из-под кепки.

Но себя она не стала разглядывать. Живая Алина сидела вполоборота, изучая что-то на берегу, и Даше показалось, что она смотрит сейчас не на фотографию, а в какое-то зазеркалье, в совершенно другой мир, где всем еще весело, где отдых только начинается, где еще никто не умер. Как ты дала себя убить, спросила она у Алины молча. Кому ты позволила положить тебя в ванну или загнать тебя туда, а потом уж убить? О чем ты думала? Почему ты не сопротивлялась?