Жизнь Пифагора

Во всей человеческой жизни есть некое деление на возрасты (так, говорят, они утверждали), которые связаны друг с другом не случайной связью. Ибо один вытесняется другим, если никто с рождения не направлял человека по жизни хорошо и правильно. Итак, нужно, чтобы воспитание ребенка, будучи прекрасным, разумным и мужественным, передавало большую часть этих свойств юношескому возрасту, и точно так же воспитание юноши и забота о нем, будучи прекрасными, разумными и развивающими мужество, передавало большую часть этих свойств возрасту мужчины, между тем как многим эта преемственность кажется нелепой и смешной. (202) Люди думают, что детей нужно приучать к правильному и разумному поведению, а также воздержанию от всего, что считается порочным и безобразным; когда же дети станут юношами, большинство, по крайней мере, позволяет им делать все, что те захотят. Поэтому оба вида заблуждений объединяются в этом возрасте, так как юноши совершают поступки, свойственные и детям, и взрослым. Ибо избегать любую разновидность порядка и старания, гоняться, попросту говоря, за забавами и разного рода ребяческими шалостями и дерзостями в высшей степени свойственно детскому возрасту. Поэтому такое настроение из этого возраста переходит в юношеский. А сильные желания и среди них также род честолюбивых желаний, подобно остальным страстям и настроениям, которые бывают тяжелыми и беспокойными, переходят в юношеский возраст из зрелого. Поэтому из всех возрастов юношескому более всего требуется забота. (203) Вообще говоря, никогда не нужно позволять человеку делать все, что ему захочется, но всегда нужно иметь какое-нибудь руководство и законную, хорошо организованную власть, которой будет послушен каждый из граждан. Ибо живое существо, брошенное на произвол и оставленное без попечения, быстро впадает в порочность и зло. Говорят, что они часто спрашивали и обсуждали вопрос, ради чего мы приучаем детей принимать пищу своевременно и в умеренном количестве и внушаем им, что своевременность и умеренность прекрасны, а противоположные качества, беспорядочность и неумеренность, безобразны, отчего люди более всего бранят пьяниц и обжор. Ведь если ничто из того уже не значимо для нас, когда мы достигаем зрелого возраста, напрасно приучать к такому порядку детей. То же самое говорили они и о других привычках. (204) У остальных живых существ, тех, которые воспитываются людьми, ничего подобного не наблюдается, но тотчас с самого начала и щенка, и жеребенка заставляют привыкать и учат тому, что им нужно будет делать и тогда, когда они вырастут. Вообще говорили, что пифагорейцы призывали знакомых и тех, кто жил в их общине, из того, что заслуживает осторожности, более всего остерегаться наслаждения. Ибо ничто так не обманывает нас и не ввергает в заблуждение, как страсть к наслаждениям. Вообще же, как кажется, они старались никогда ничего не делать ради наслаждения (ибо и безобразна и вредна во многом эта цель), но поступать, что бы ни приходилось делать, имея в виду главным образом прекрасное и упорядоченное, во-вторых, полезное и необходимое, но это последнее нуждается в тщательной оценке. (205) О так называемой телесной страсти, говорят, эти мужи рассуждали так. Самая страсть есть некий порыв, душевное движение, стремление либо к наполнению тела чем-либо, либо к ощущению присутствия чего-либо, либо к какому-либо настроению. Возникает страстное желание и противоположных вещей, как, например, желание освобождения от чего-нибудь, желание отсутствия чего-нибудь и желание быть нечувствительным в отношении некоторых вещей. Разнообразно это чувство [121] , и из всего, что касается человека, имеет оно больше всех разновидностей. Многие из человеческих страстей – приобретенные и созданные самими людьми, поэтому такие страсти требуют более всего заботы и предосторожности и постоянных телесных упражнений. Ибо желание пищи после опорожнения тела – естественное желание, как естественно и, наоборот, желать после наполнения необходимого опорожнения. Желание же искусно приготовленной пищи, или изысканной и роскошной одежды, ковра, или требующего затрат, богато и роскошно обставленного жилья есть желание приобретенное. То же самое можно сказать об обстановке дома: чашах, слугах, употребляемых в пищу животных. (206) В целом, что касается человеческих страстей, то они чаще всего таковы, что не знают никаких границ и уводят в бесконечность. Поэтому сразу, с малых лет нужно заботиться о подрастающих людях, чтобы они желали того, что им следует желать, и остерегались пустых и суетных желаний, оставаясь безмятежными, свободными от подобного рода стремлений и презирая тех, кто заслужил презрение своей привязанностью к страстям. Особенно важно понять, что напрасные, вредные, суетные и дерзкие желания свойственны людям, живущим в роскоши. Ибо нет ничего пустого, ненужного, к чему не устремлялась бы душа таких детей, мужчин и женщин. (207) Вообще человеческий род весьма разнообразен с точки зрения множества своих желаний. Об этом ясно свидетельствует разнообразие того, что употребляется в пищу. Какое-то безграничное множество плодов, корней употребляет в пищу человек. Также употребляется в пищу и самое разнообразное мясо, и трудно найти, мясо какого живущего на суше, в воде и в воздухе живого существа не использовал бы в пищу человек. Придуманы различные способы приготовления пищи и самые разнообразные смешения соков, отчего поистине безумен и разнообразен в своих движениях человеческий род. (208) Ибо все то, что принимается в пищу, производит свое особенное состояние души. Но люди сразу замечают лишь то, что оказывается причиной значительного изменения душевного состояния, как, например, вино, которое, выпитое в большом количестве, до известного предела делает их более веселыми, а вслед за тем безумными и безобразными. То же, что не обнаруживает такой силы воздействия, как вино, люди не замечают. Между тем, все, что употребляется в пищу, порождает какое-нибудь особенное состояние души. Поэтому лишь обладающие большим умом могут понимать и видеть, что и в каком количестве нужно употреблять в пищу. Это знание было вначале у Аполлона и Пеана, впоследствии у учеников Асклепия. (209) Что касается деторождения, говорят, они утверждали следующее. Вообще они полагали, что нужно остерегаться того, что называется преждевременным плодом, ибо такие плоды ни у растений, ни у животных не бывают хорошими, но нужно, чтобы до плодоношения прошло известное время, чтобы из сильных и достигших зрелости тел произошли семена и плоды. Нужно, чтобы мальчики и девочки воспитывались в трудах и в гимнасиях, достигая подобающей выносливости, употребляя пищу, соответствующую их осмысленной, трудолюбивой и выносливой жизни. Многое из того, что касается человеческой жизни, таково, что о нем гораздо лучше узнать позже. Сюда относится и потребность в любовных утехах. (210) Нужно, чтобы подросток воспитывался так, чтобы он не стремился до двадцати лет к близости подобного рода. Достигнув же этого возраста, он должен прибегать к ней редко. Это возможно, если здоровье признается чем-то достойным и прекрасным. Невоздержанность же и здоровье в одном человеке несовместимы. Говорят, что они хвалили такие из ранее установленных в греческих городах законов, которые запрещают сходиться с матерями, дочерьми и сестрами, а также не позволяют сходиться ни в храме, ни принародно, так как прекрасно и полезно ставить как можно больше препятствий проявлениям именно этой страсти. Кажется, эти мужи полагали, что рожденных с природным недостатком или в результате насилия надо устранять, оставляя лишь тех, кто произведен полноценным и при этом благоразумно, в результате осмысленного и законного деторождения. Они считали, что родители будущих детей должны многое предусмотреть заранее. Во-первых, нужна величайшая предусмотрительность при подготовке себя к деторождению. Эта предусмотрительность должна выражаться в разумном и здоровом образе жизни, отказе от несвоевременного и обильного употребления пищи, а также такой пищи, от которой ухудшаются телесные свойства; вовсе не пить вина, ибо они считали, что от плохого, нестройного и беспорядочного смешения возникают порочные семена. (212) В общем они полагали, что совершенно легкомысленно и непредусмотрительно поступает тот, кто собирается породить живое существо и вывести его на свет, к существованию, но не заботится с величайшей тщательностью о том, чтобы этот приход к жизни и бытию был самым радостным из событий, в то время как любители собак со всей тщательностью заботятся о рождении щенков, чтобы они рождались от кого нужно и когда нужно и чтобы использовались какие нужно средства для рождения и воспитания собачьего потомства. Точно так же поступают и любители птиц. (213) Ясно, что и другие люди, заботящиеся о потомстве от живых существ, прилагают всякое старание, чтобы деторождение у них не совершалось неподобающим образом. Люди же не имеют никакого разумного попечения о собственных порождениях, но порождают наобум и как попало, избегая всякого разумного метода, да и после этого кормят и воспитывают с полным пренебрежением. Ведь это самая главная и очевидная причина того, что множество людей дурны и порочны. Ибо с каким-то легкомыслием и наподобие животных совершается у многих деторождение. Таковы были наставления и нравы этих мужей, стремящихся на словах и деле к благоразумию, ранее воспринявших призывы к нему, подобные изречениям Аполлона, со стороны самого Пифагора.