Впрочем, сомневаться было некогда. Жажда подстегивала. Я достал из-под брезента весло. Натянул спасательный круг себе на пояс, уложил весло поперек носа шлюпки. Перегнулся через планширь и большими пальцами высвободил из одного гака конец, которым к нему крепился брезент. Попотеть пришлось изрядно. Но после первого гака справиться со вторым и третьим оказалось куда легче. То же самое проделал я и с другого носового борта. И тотчас почувствовал, как брезент у меня под локтями заметно прогнулся. Я распластался сверху, повернувшись ногами к корме.
И малость отвернул брезент. И тут же был вознагражден. Нос у шлюпки был точь-в-точь как корма — с такой же угловой банкой. На ней, всего лишь в нескольких дюймах от форштевня, подобно алмазу, сверкал засов. Похоже — какая-то крышка. Сердце у меня забилось часто-часто. Я отвернул брезент еще больше. И заглянул под него. Крышка была треугольная, с закругленными концами, три фута шириной и два фута глубиной. Тут я заметил что-то большое, оранжевое. И вмиг отдернул голову. Но то, оранжевое, даже не шелохнулось — странно. Я глянул еще разок. Не тигр. Спасательный жилет. В задней части логова Ричарда Паркера лежала целая куча спасательных жилетов.
У меня по телу пробежала дрожь. Через груду спасательных жилетов я первый раз, точно сквозь листву, ясно и четко разглядел Ричарда Паркера, хоть и не всего целиком. Только задние лапы и часть спины. Рыжевато-коричнево-полосатая громадина. Он растянулся на брюхе, мордой к корме. Лежал неподвижно — только дышал, раздувая бока. Я заморгал, не веря своим глазам: до него было совсем рукой подать. Вот он, прямо подо мной — в каких-нибудь двух футах. В самом деле, я спокойно мог бы достать до него рукой и ущипнуть за ляжку. И между нами — только жалкий брезент.
«Боже, спаси!» Еще ни одна мольба не была столь горячей и столь сдавленной. Я лежал, не смея шевельнуться. Но вода была мне нужна как воздух. Я осторожно просунул руку вниз, бесшумно отодвинул засов. И потянул крышку вверх. Под нею был ящик.
Я уже говорил, что жизнь иной раз зависит от совершенного пустяка. Так и сейчас: крышка держалась на петлях, расположенных примерно в дюйме от края носовой банки, — значит, если ее открыть, можно устроить дополнительную преграду, выиграв двенадцать дюймов свободного пространства между брезентом и банкой, через которую, разбросав спасательные жилеты, Ричард Паркер мог бы добраться до меня. Я тянул крышку вверх и на себя до тех пор, пока она не опрокинулась на уложенное поперек весло и не уперлась в край брезента. Не спуская глаз со шлюпки, я подобрался к форштевню, опершись одной ногой на край ящика, а другой — на крышку. Вздумай Ричард Паркер напасть снизу, ему пришлось бы сперва откинуть крышку обратно. Такой толчок послужит мне сигналом — и я успею сигануть за борт со спасательным кругом на поясе. Если же он нагрянет с другой стороны — по брезенту, сзади, я тоже замечу его вовремя и успею прыгнуть в воду. Я глянул за борт. Акул вроде не видать.
Я посмотрел себе под ноги. И от радости едва не лишился чувств. В ящике поблескивали разные незнакомые штучки. Как же я обрадовался при виде всех этих вещиц и предметов, созданных руками человеческими! Этот миг зримого откровения привел меня в такой восторг — вобравший в себя и надежду, и удивление, и сомнение, и страх, и благодарность, — какого я не испытывал больше никогда в жизни: ни в Рождество, ни в дни рождения, ни на свадьбе, ни на Дивали, ни в любой другой праздник дароприношений. От радости у меня голова пошла кругом.
Взгляд мой тут же упал на то, что я искал. Емкость с водой ни с чем не спутаешь, будь то бутылка, жестянка или вощеная коробка. На этой шлюпке вино жизни хранилось в отливавших тусклым золотом жестянках, очень удобных для переноски в руках. «Питьевая вода» — кричали черные буквы на марочной этикетке. Виноделы — «ЭЙЧ-ПИ фудс лимитед». Емкость — «500 мл». Жестянки были сложены штабелями и в таком количестве, что сразу не сосчитаешь.
Дрожащей рукой я прикоснулся к одной — и вытащил наружу. Тяжелая, на ощупь холодная. Встряхнул. Внутри забулькало —
Вот незадача. Как же это сделать?