Жизнь Пи

За открытой дверью гостиной стоит, прислонившись к дивану, и застенчиво глядит на меня смуглая малышка в милом розовом платьице. На руках у нее — рыжий кот. Она держит его под грудь: передние лапы торчат вперед, голова втянута в плечи, а остальное свисает до пола. Висит, как костюм на вешалке, но, похоже, ему это даже нравится.

— А это ваша дочь, — догадываюсь я.

— Да. Уша. Уша, солнышко мое, ты уверена, что Мокасину так удобно?

Уша отпускает Мокасина. Тот невозмутимо шлепается на пол.

— Здравствуй, Уша, — говорю я.

Она подходит ближе и глядит на меня из-за папиной ноги.

— Ну что ты, детка? — спрашивает он. — Чего ты прячешься?

Она не отвечает — только смотрит на меня с улыбкой и прячет лицо.

— Сколько тебе лет, Уша? — спрашиваю я.

Молчание.

Тогда Писин Молитор Патель, всем известный попросту как Пи Патель, наклоняется и подхватывает дочку на руки.

— Ты ведь знаешь, как ответить? А? Тебе четыре годика. Один, два, три, четыре.

С каждой цифрой он легонько нажимает ей на носик указательным пальцем. Малышку это страшно смешит. Она хихикает и утыкается лицом ему в шею.

Кончается эта история очень хорошо.

Часть II ТИХИЙ ОКЕАН

37

Судно затонуло. С гулким, утробным скрежетом — будто рыгнуло. Обломки всплыли, а потом исчезли. Все стонало — море, ветер, мое сердце. Я выглянул из шлюпки и, кажется, заметил…

И воскликнул:

— Ричард Паркер, ты? Не вижу. Скорей бы кончился дождь! Ричард Паркер? Ричард Паркер? Ведь это ты!

Вот уже показалась его голова. Он силился удержаться на плаву.

— Иисус, Мария, Мухаммед, Вишну! Как же я рад тебя видеть, Ричард Паркер! Ну же, держись. Давай к шлюпке. Слышишь, я свищу? ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! Молодчина. Плыви, плыви! Ты же классный пловец. Тут не больше ста футов.

Он заметил меня. Вид у него был жуткий, перепуганный. Он поплыл прямо ко мне. Вода вокруг него забурлила. А он казался таким маленьким, таким беспомощным.

— Ричард Паркер, да что же это такое? Неужели страшный сон? Скажи — да. Скажи, ведь я у себя в койке, на «Цимцуме», и, хоть меня швыряет и качает, я скоро проснусь — и кошмару конец? Скажи, ведь я все такой же молодец? Мама, дорогой мой мудрый ангел-хранитель, где же ты? А ты, папа, любимый мой непоседа? А ты, Рави, неподражаемый герой моего детства? Храни меня, Вишну, храни меня, Аллах, спаси меня, Христос, я этого не вынесу! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И!

На мне не было ни царапины, но такой боли я еще никогда не испытывал: нервы и сердце того и гляди лопнут.

Неужели не сможет? Неужели утонет? Он с трудом продвигался вперед — гребки слабые, вялые. Нос и рот уже в воде. Только глаза хватаются за меня цепко-цепко.

— Ну что же ты, Ричард Паркер? Тебе что, жизнь не дорога? Тогда плыви. ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! Греби изо всех сил! Греби! Греби! Греби!

Он встрепенулся и поплыл вперед.

— Где же вся моя родня — птицы, звери, змеи, черепахи?.. Утонули. Все самое дорогое в воду кануло. Вот так, без всякой причины? Ответь же, Бог, не то я просто свихнусь. К чему тогда разум, Ричард Паркер? Неужто только для того, чтобы есть, одеваться да жить в тепле и уюте? Почему разум не может ответить на самые главные вопросы? Зачем спрашивать о том, на что нет ответа? Зачем бросать огромный невод, если рыбы раз-два и обчелся?

Голова его едва выглядывала из воды. Глаза смотрели в небо — будто в последний раз. В шлюпке был спасательный круг на крепкой веревке. Я схватил его и бросил далеко-далеко.

— Видишь круг, Ричард Паркер? Видишь? Хватайся! БУХ! Еще разок. БУХ!

Далековато. Заметив, однако, в воздухе спасательный круг, он воспрял духом. Ожил и отчаянно, изо всех сил забарахтался.