Жизнь ни о чем

Тяжелая бронированная дверь сдвигается - и я вхожу в кабинет Игоря Степановича. Здесь все по-прежнему. Так же светло, просторно, тот же замечательный вид из огромного панорамного окна. Только часть вида заслоняет человек, стоящий у окна. Свет бьет мне в глаза, и я не сразу понимаю, что изменилось в его облике. И только когда глаза привыкают к свету, понимаю: волосы. У этого человека вместо сияющей загорелой лысины Игоря Степановича прекрасные густые черные волосы. Неужто Игорь Степанович обзавелся париком?

Человек оборачивается.

- Привет, - говорит он с улыбкой.

- Привет, - осторожно отвечаю я.

В последнее время меня уже не убеждают ничьи улыбки. Особенно улыбки в стенах этого учреждения. Все они тут мне улыбались и все обманывали.

- Садись, Сережа, - предлагает мне он.

- Я уж как-нибудь постою, Андрюша:

- Нет, ты садись, садись, я настаиваю!

И он отодвигает кресло. Но не кресло для посетителей, а кресло хозяина кабинета - то, за которым прежде прочно, как будто навсегда, восседал Игорь Степанович. Я усаживаюсь - и когда одна из частей моего тела соприкасается с дорогой кожей сиденья, в другой части, расположенной выше, что-то как будто щелкает и проясняется. Я вопросительно смотрю на Андрея.

- Значит, ты теперь здесь? Вместо Игоря Степановича?

Андрей улыбается еще шире и разводит руками.

- Нет больше Игоря Степановича. Можешь про него забыть:

- Вот как? Не знал: А ты как?

- Я? У меня все замечательно. Вашими молитвами, как говорится.

Андрей изменился. В очередной раз изменился.

Когда я впервые его увидел после долгого перерыва, он был вылитый Курт Рассел в фильме "Бегство из Нью-Йорка". Спутанные длинные волосы, джинсы и даже черная повязка на глазу. Он тогда только что вернулся из Афганистана, успел еще повоевать, вышел в числе последних и на весь мир смотрел сквозь призму войны.

Потом, когда мы ездили в деревню, повязки на глазу и длинных спутанных волос уже не было, он походил на себя прежнего, только улыбался куда реже и почти не снимал черных очков.

Теперь он похож на доктора наук больше, чем я. Отличный серый костюм из тонкой ткани, белая рубашка, галстук. Очки в тонкой платиновой оправе.

- Приходится носить, - словно прочитав мои мысли, объясняет он. - В правом глазу осталось только пятьдесят процентов. А линзы с поврежденной роговицей противопоказаны.

- Я понимаю.

На самом деле я не понимаю ничего. И чувствую себя неловко, потому что не знаю, как себя вести. Я готовился к разговору с Игорем Степановичем, но то, что я мог и хотел сказать Игорю Степановичу, не годится для разговора с Андреем. И еще я не знаю, насколько информирован Андрей о моем поведении и как он к этому относится. И по лицу узнать не могу, потому что теперь по его лицу прочитать что-нибудь совершенно невозможно.

- Ты действительно очень сильно изменился, - говорю я, чтобы что-нибудь сказать.

- Ты тоже, Сережа! - Андрей улыбается и усаживается в кресло напротив меня - точь-в-точь как я недавно сидел перед Игорем Степановичем. - Причем в лучшую сторону, как мне кажется. То, что юрист ты неплохой, мне многие говорили. А теперь ты и в деле показал себя достойно.

- Ну уж:

- Да-да, достойно! И не смотри ты на меня так! Ты вел себя именно так, как я ожидал. Я даже поспорил на тебя с Наташей - и выиграл. Она доказывала мне, что ты обязательно уничтожишь Нинины листочки, когда окажешься один в дурдоме. А я поспорил, что не уничтожишь, принесешь на блюдечке Игорю Степановичу. Так что зря она у Нины на всякий случай копию взяла, пока ты в туалет ходил:

Я только молча хлопаю глазами, и Андрей, сжалившись, объясняет все по порядку.

Вся эта затея - в этой части я правильно угадал - с самого начала принадлежала ему. У него давно уже были свои люди в службе безопасности холдинга, в том числе и Наташа, и он знал, что кто-то с самого верха работает на конкурентов. Чтобы доказать это, он решил подбросить Игорю Степановичу приманку: идею о том, что предстоящий брак Андрея и Ирины Аркадьевны может не состояться из-за какого-то непреодолимого препятствия в прошлом Андрея. Для достоверности они с Ириной даже разыграли ссору на Кипре, потом состоялся тяжелый разговор с Аркадием Максимовичем - тем более тяжелый, что инсценировка тут бы не прошла, пришлось играть всерьез. В результате Игорь Степанович получил задание разобраться и доложить.

- Ну, а дальше было совсем просто, - весело повествует Андрей. - Через Наташу я вывел Горталова на Борю Путешественника. Я посоветовал Боре, чтобы он предложил Игорю Степановичу обратиться к тебе. Ну, а ты, как и следовало ожидать, привел их к Наталье Васильевне, Нине:

- И к Вере.

- И к Вере, конечно. Ну, а дальше было просто: записали их переговоры с конкурентами, взяли их с поличным во время получения денег: остальное, надеюсь, понятно.

- Не совсем. Неужели такой прожженный тип, как Игорь Степанович, поверил в эту детскую историю с тайным браком? Неужто не усомнился?