Жизнь напрокат

— Тебе не кажется, что мои родители имеют право сами принимать решения, касающиеся их семьи? — я все же подняла глаза и встретилась с внимательным бабушкиным взглядом. Она слушала меня спокойно, молча и без обычного взрослого скепсиса, с которым старшее поколение относится ко всем "умным" мыслям неразумных деток. — Не стоит навязывать им свое мнение и давать советы по любому поводу. Они взрослые люди и имеют право на личную жизнь. А твое постоянное вмешательство может лишь разрушить семью…

Бабуля чуть склонила голову на бок и прищурилась. Она не злилась, не негодовала и даже малейшего недовольства моей самодеятельностью не выказывала. Она просто слушала. По сути проблемы у родителей были вовсе не из-за деспотизма бабушки, а из-за маминой мягкотелости.

Когда в свое время папина мать начала предъявлять претензии моей маме, отец разругался с ней в пух и прах и не разговаривал два месяца. Пока покойная бабушка Лена не принесла свои извинения, а вот мама так сделать не могла. Боялась. Этот иррациональный страх перечить взрослым, нежно взлелеянный годами психологического прессинга… И я ведь этим тоже страдала долгое время.

— Мое вмешательство никоим образом не угрожает целостности вашей семьи, — спокойно, как бы между делом, произнесла бабуля. — Или ты думаешь, я специально хочу твоих родителей поссорить? Желаю зла собственной дочери?

— Зла точно не желаешь, — я мотнула головой, — а вот неосознанно вредить…

— Милая моя, да если бы не я…

— Если бы не папа, — поправила бабушку. — Зачем ты устраивала ему все эти дурацкие проверки? Если бы он тогда не поступил, как мужчина…

— А если бы я не подвела его к этому поступку, — самодовольный блеск ненадолго прорезался в спрятанных за очками глазах, — они бы до сих пор так и не поженились.

Я только рот открыла. Бабушка — тиран и сатрап — это привычная картина мира, а вот бабушка — манипулятор?! Тряхнула головой, стараясь уложить по местам разлетевшиеся кусочки привычного мировоззрения.

— А сейчас я просто стараюсь исправить ошибку, допущенную в воспитании твоей мамы. В детстве я слегка ее передавила… Впрочем, — бабуля махнула рукой, — подрастешь, поймешь. Ладно, ложись спать. Поздно уже.

Пожилая женщина с легким усилием поднялась с моей кровати и взяла с подоконника посуду, но у меня остался последний не заданный вопрос:

— Если это была ошибка, зачем тогда вы меня сейчас давите?

Бабуля поцеловала меня в лоб и направилась к двери, чтобы обернуться на пороге.

— Аня — по глупости и копируя мою манеру воспитания, а я характер твой тренирую. И, вижу, не зря. Спокойной ночи.

Тихий щелчок язычка замка и в комнате наступила тишина.

Значит, характер мне тренируют. Спасибо, добрые люди! Я пять лет потратила на самоанализ, чтобы избавиться от детских комплексов и привычки вестись на все манипуляции… Вот уж точно, добрыми делами вымощена дорога… не туда.

~ 42 ~

— Я попрощаться заскочил, — с порога заявил Алекс, даже не делая попыток пройти внутрь.

Опа! Глазки сами собой удивленно полезли на лоб. Неужто все-таки не вынесла душа поэта общения с моей семейкой Адамс?!

— Прощайся, — любезно разрешила парню и откинулась на подушки оттоманки с чашечкой горячего чая с медом. На улице сегодня было пасмурно и прохладно. Погода, радовавшая жарой последнее время, решила, что хорошего понемногу и, памятуя Пушкина, что "наше северное лето — карикатура южных зим", выдала дежурные для сочинской зимы плюс пятнадцать.

"Пора-пора-порадуемся на своем веку
Красавице и кубку, счастливому клинку…"

Малюсенький цветной телевизор нещадно рябил на первом канале, но пел исправно. Хотя этот фильм я уже наизусть знаю, и смотреть его вовсе не обязательно, достаточно просто слушать.

— Мне придется уехать в город к матери на пару недель, — словно не заметив моей реакции, начал объяснять парень. — Ей там помощь нужна. Вещи там собрать, и при переезде мебель таскать…

— Переезде? — я резко обернулась. Так вот оно что. — Вас что, отец выселяет?!

— Ну, квартира-то его, — сердито ответил Алекс.

— И куда вы теперь? — отставив чай, я неуклюже, из-за лангеты, вылезла с низкого диванчика и направилась к двери, у которой по-прежнему мялся мой парень.

— У бабушки на окраине однушка есть, вот туда и поедем. Раньше мы ее сдавали подешевке… Там еще ремонт надо сделать, прежде чем въезжать, поэтому раньше, чем через две недели, увы, не жди.

Он приобнял меня за талию и потерся щекой о макушку. Такая, кажется, простая ласка, без единого намека на какую-либо сексуальность, а столько тепла в этом жесте. Здоровой рукой я тоже обняла парня и положила голову ему на плечо. Так мы и стояли, просто молча обнявшись, думая каждый о своем, и при этом становясь будто одним целым, пока нас не прервали самым грубым образом.

— Харэ уже обжиматься! Вы либо туда, либо сюда, — недовольно проворчал брателло и протиснулся внутрь, задев Алекса плечом. — Фу! Ну и погодка! — мелкий скинул куртку и встряхнул, обдав нас тучей мелких брызг. — Дождь как хлынул! И прям как из ведра. Жесть!