Жизнь наизнанку

Пересекаясь в одной точке, пронзительные лучи прожекторов выхватывали из темноты высокий постамент, на котором стоял гроб с телом великого Ленина. Минька, слыша гулкие удары своего сердца, до рези в глазах всматривался в знакомые черты, и по его телу пробегал озноб восторга и бесконечной, какой-то высокой и пронзительно-звонкой гордости. Стараясь не растерять из этой незабываемой, одновременно страшной и величественной картины ни одной крупицы, Минька жадно перебегал глазами с вишнёвого бархата высокой подушки на серебрящиеся зеленовато-голубые драпировки у изголовья и, сражённый увиденным воочию чудом, не слышал и не видел ничего вокруг себя.

Незаметно расстегнув пуговицу пальто, он просунул за пазуху ладонь и, нащупав пальцами пятиконечную звёздочку с золотистым портретом маленького мальчика в центре, провёл пальцем по всем пяти лучам поочерёдно. Стараясь продлить волшебный миг сопричастности с великим человеком, он едва шевелил ногами, но бездушная в своей непреклонности толпа шаг за шагом увлекала его за собой, к дверям, и от этой вселенской несправедливости у Мишани на глаза наворачивались слёзы. Миша истово повторял про себя клятву октябрёнка, зажав ладошкой маленькое пятиконечное счастье и свято веря в то, что сможет прожить свою жизнь, как завещал великий Ленин, — по совести. Так, как прожил свою погибший на неведомой войне отец и как живёт хранящая о нём память мать.

* * *

— Как сказал великий классик марксизма, от каждого — по способностям, каждому — по потребностям, прошу! — небрежно указав на тяжёлые стеклянные двери «Славянского базара», Берестов слегка склонил голову и на короткий миг прикрыл ресницы, но почти сразу же распрямился, и в этом элегантном жесте было столько изящества и уверенности, что, казалось, он приглашает гостей не в государственный ресторан, а в собственные апартаменты.

— Иван Ильич, какая радость!

Углядев Берестова через двойные стёкла, пожилой швейцар в вишнёвой униформе с золотыми галунами на рукавах и фуражке торопливо распахнул дверь перед желанным гостем, и его лицо осветилось счастливой улыбкой. Он всем телом подался вперёд, преданно глядя в глаза и согнувшись ровно настолько, чтобы обозначить, что его уважительный поклон — много больше, чем простое приветствие, но не настолько, чтобы начисто позабыть о чувстве достоинства, приличествующем швейцару столь респектабельного заведения.

— Здравствуй, Фёдор, — покровительственно кивнув, Берестов достал из кармана сложенный четвертной и привычным жестом отправил его в нагрудный карман швейцара.

— Благодарю покорно. — Дармовой четвертной заставил Фёдора заметно изменить угол наклона, и, словно притянутый к полу весом всего того, что можно купить на эти двадцать пять рублей, он согнулся в глубоком поклоне.

— Ну-ну, будет, — Берестов покровительственно похлопал Фёдора по плечу, и, восприняв этот жест как знак того, что показательную часть можно считать оконченной, швейцар разогнулся.

— Здравствуйте, прошу вас, проходите. — Фёдор приветственно улыбнулся всем вошедшим и, символически коснувшись локтя Любы, словно передавая ей почётных гостей с рук на руки, указал на гардероб. — Александр Викентьевич, будьте так любезны!

— Иван Ильич! — Быстро, но без суеты Александр Викентьевич отворил низенькую дверку гардероба и сделал несколько коротеньких шажков навстречу дорогим гостям. — Сколько лет, сколько зим! А я всё думаю, что-то давно к нам Иван Ильич не жалует, уж не обиделся ли на что?

Профессионально изобразив на лице испуг, он широко раскрыл глаза, слегка развёл руки в стороны и на короткий миг замер, по внешним, уловимым только для него одного признакам пытаясь определить, насколько важны для Берестова приглашённые им люди, и, следовательно, безошибочно установить очерёдность, в которой он должен был обслужить присутствующих в компании дам. По каким признакам ему удавалось об этом догадаться, тем более за такой короткий срок, было абсолютно не ясно, но на памяти Берестова интуиция не подвела Александра Викентьевича ни разу, хотя подобная возможность (уж стоит поверить на слово) предоставлялась ему неоднократно.

— Мадам разрешит? — Гардеробщик метнул в сторону Берестова молниеносный взгляд и сделал шаг в сторону незнакомой женщины в длинном приталенном пальто. Увидев, что уголки губ Ивана Ильича одобрительно дёрнулись, он облегчённо выдохнул.