Жизнь на лезвии бритвы (СИ)

Как описывалось выше, поездка протекала спокойно и без особых происшествий. Ну, не считать же таковыми красные уши парней, отбитые тяжёлой ручкой Бекки. Парни и часть девчат мирно предавались азарту и картёжному греху, Дафна читала периодику, изредка доставая меня каверзными вопросами. Гермиона кемарила, используя мои бедра вместо подушки, а я занимался анализом прошедшего года и планированием на будущее. До Лондона оставалось около часа, казалось, что ничто не может поколебать идеалистичную картину, кроме шайки грифов под предводительством братца, сцепившегося со слизеринцами с Малфоем и Паркинсон во главе как раз напротив нашего купе. Устав слушать их крики и визги, я разбудил Гермиону, встал и открыл дверь:

— Да заткнитесь вы уже, надоели!

— Завали пасть, безродный, — презрительно оттопырив нижнюю губу, переключился на меня братец. Малфой и присные благоразумно промолчали.

Собачиться не было никакого желания, но оставлять выпад без ответа тоже нельзя:

— Братец, тебе стоит подтянуть манеры, — начал было я, но был перебит.

— Не брат ты мне, приживалка нищая.

— Позволь просветить тебя, дурилка плюшевая, хоть это и вызывает у меня бескрайнюю печаль и несварение желудка, у нас одна мать — Лили Эванс.

Не знаю, виноват ли Дамболдор, намудривший что-то в голове Джейса, когда легилементил его и правил память или это вручение Кубка так на него подействовало, а может быть, я воочию наблюдал ярчайший пример посттравматического синдрома, но спесь и ЧСВ у братца зашкалило все разумные пределы:

— Что? Что я слышу, ты, тварь тёмная, пытаешься примазаться к Поттерам?! Гляди-ка, мать вспомнил. Да кто ты есть такой? Пустое место. Тля неблагодарная, вонючий грязнокровка от грязнокровной мамаши…

— Ах! — не находя других слов выдохнула Дафна.

— Что?! — некультурно выпучил глаза ошеломленный Малфой.

— Гр…! — рыкнула Гермиона и осеклась, заткнутая моей ладошкой.

Вас когда-нибудь били обухом по голове? Нет? Меня тоже, но слова младшего Поттера, не брата, совсем нет, пробрали до самой глубины души и произвели именно такой эффект: колокольный звон в образовавшейся пустоте, непонимание происходящего и вскипающая в глубине естества животная ярость. У кого-то это огонь, загорающийся в груди и жилах, а у меня в голове образовался ледяной смерч, а на разум опустилось могильное спокойствие, отсекающее все человеческие чувства.

Панси в шоке открыла рот и, кажется, забыла, как дышать. Гойл и Кребб в ужасе уставились на Джейса и медленно перевели взгляды на меня. У парней головах не укладывалось, что светлый герой может назвать собственную мать «грязнокровкой». Друзья — вассалы, толпой вывалившие из своего купе, готовы были с кулаками наброситься на Джейса. Невероятно, немыслимо, невообразимо! Такое оскорбление не прощается, раньше и за меньшее убивали. Я запрещающее повел головой — это внутрисемейное, я сам накажу зарвавшегося поганца.

В вагоне повеяло холодом, по стенам купе и двери поползли зимние узоры, которые обычно украшают замерзшие окна. В этот раз красивые кружева заставляли школьников опасливо отодвигаться. Поняв, что сморозил страшную, непростительную ересь, Поттер в страхе попятился.

— «Грязнокровка», говоришь, — с ледяным спокойствием сказал я, — тебя это видимо очень заботит? Силенцио! Можешь не отвечать. Так что ж, я могу раз и навсегда решить эту проблему, избавив тебя, Поттер, от зудящего беспокойства. Я — Гарольд Лилиан Александр Эванс навсегда отрекаюсь от кровной связи с Джейсом Поттером! — после чего, произнеся малую формулу кровного отречения, я схватил скукожившегося от боли Поттера за подбородок и вздёрнул его лицо вверх:

— Можешь радоваться, теперь у тебя нет грязнокровной матери! Ты чистокровный Поттер, чистокровнее не бывает.

— Что здесь происходит? — в первые ряды зрителей пробились староста Гриффиндора и только что подошедшие близнецы Уизли.

— Заберите эту падаль, пока я её по стенам тонким слоем не размазал, — сказал я, пихнув бледного «спасителя» магического мира в руки предателей крови. — Что вылупились?! Цирк окончен! Валите отсюда!

Рыкнув на присутствующих, я захлопнул дверь купе и наложил несколько заклинаний, начиная от запирающего, заканчивая звуковым пологом. Староста попробовал достучаться, но был послан далеко и надолго.

— Гарольд! — кинулась ко мне Гермиона.

— Всё нормально, моя хорошая, — колотясь от нервного отходняка, ответил я, обнимая девочку. По — моему, мне не поверили.

— …, — что хотела сказать Гринграсс, осталось неизвестным, предупреждающий взмах руки оборвал ее на полуслове.

— Не надо, Дафна.

До Лондона мы доехали в полной тишине. Когда поезд остановился у перрона, моя компания в числе первых покинула вагон. Ни меня, ни Гермиону не встречали. Зачем? Есть порт — ключ и камины, до Франции мы доберёмся как-нибудь сами.