Жизнь на льдине

Кренкель начал выстукивать радиоключом свои точки и тире. Потом перешел на прием телеграмм. Теодорыч принял, между прочим, радиограмму от Ласкера; он приглашает меня сыграть с ним партию в шахматы. Придется мне начать практиковаться.

— Вот уже вернусь в Москву, тогда сыграем… — сказал я.

У нас сейчас круглые сутки светит и греет солнце, а о ночном времени напоминают только часы.

Академия наук СССР просит нас провести научную работу: выяснить причины непрохождения коротких радиоволн в условиях Арктики в отдельные периоды. Это очень интересная проблема.　

12 июня

Первым встал Федоров, разбуженный звонком будильника. Вслед за Женей проснулся Эрнст. Он не стал, как обычно, потягиваться долго в постели, а сразу вскочил. Мы с Ширшовым тоже решили не залеживаться. Встали, позавтракали, слушая «Последние известия».

Каждый раз, когда мы слушаем по радио вести с Родины, я с благодарным чувством вспоминаю о замечательном русском человеке, инженере, изобретателе первого в мире радиотелеграфа — Попове.

Я не представляю себе, например, как бы протекала воздушная экспедиция на Северный полюс и наша работа на дрейфующей льдине без радио. Сейчас мы как бы невидимыми нитями соединены с дорогой Родиной. Радио дает нам возможность за два-три часа послать любой запрос в Москву и получить ответ, слышать голоса дорогих людей.

Ширшов поспешил в свою химическую лабораторию проверить, не замерзли ли бутылочки с пробами воды. Я осматривал наше хозяйство, так как после отлета самолетов у нас не было времени, чтобы проверить все мешки и рюкзаки.

Наша жизнь на льдине протекает оживленно и даже разнообразнее, чем я это предполагал раньше. Мы часто вспоминаем о наших подругах.

— Как они там? — задает иногда вопрос Кренкель.

— Сейчас, наверно, сидят на концерте или в театре, — мысленно переносится в Москву Петя Ширшов.

— Надо им почаще посылать весточки со льдины, — заметил я, — потому что всякое длительное молчание заставляет их излишне волноваться за нас.

Женя тоже поддержал меня.

— Конечно, — сказал он, — можно немножко сократит! передачу корреспонденций, но на маленьких радиограмм мах своим домашним экономить не следует.

Я вспомнил о своей прежней зимовке на Земле Франца-Иосифа, где мы жили вместе с женой.

— Вот бы организовать дрейфующую станцию на льдине и взять с собой жен, — пошутил я, — и вообще поселиться на льдине всей семьей, тогда уже это действительно был бы настоящий советский город.

Кренкель, однако, нашел такую мысль не совсем удачной и тут же выдвинул основательный довод против нее:

— Что ты, что ты, Дмитрич, тогда пришлось бы строить ледяные ясли, снежные родильные дома, сооружать фабрики игрушек, да и вообще пришлось бы взять с собой и воспитателей и нянек… Ведь медведи, как известно; к этим делам не приспособлены…

Тем временем наш ветряк начал активно работать.

Ветер усиливался. Эрнст часто выходил смотреть, хорошо ли вертится ветряк. Все мы за последние дни много мечтали о том, чтобы подул наконец ветер. Наши аккумуляторы настолько сели, что мы боялись передать лишнее слово по радио. Перестали даже сообщать о себе родным. Передавали только метеорологические сводки.

Особенно хотелось мне ответить своему любимому брату Саше — хорошему коммунисту, от которого я получил приятную, теплую телеграмму. Саша писал: «Ваша победа вызывает во мне новое чувство ответственности перед Родиной и партией за свое дело — охрану морских рубежей нашей любимой Родины».

Ветер дул со скоростью четыре-пять метров в секунду. Ветряк закрутился. Мы избежали необходимости запускать наш бензиновый двигатель. Тут же каждый из нас написал и отправил письма своей подруге, а я, кроме того, и брату Саше. Аккумуляторы продолжали заряжаться.

Ходил осматривать «владения» Петровича: гидрохимическую и гидробиологическую лаборатории. Они оборудованы на славу. Над прорубью высится снежный дом, в котором Петя удобно разместил лебедку и свои гидрологические приборы. Москвичи, конечно, и не подозревают, каким прекрасным строительным материалом служит снег в июне… К сожалению, в снежном «доме Кренкеля» на ледяном полу радиостанции из трещин выступила вода. Придется Теодорычу перебираться в другую квартиру.

Эрнст пошел готовить обед, хотя стряпни было немного, так как третий день едим одни и те же борщ и кисель. Эрнст развел наше «сладкое» блюдо водой, но от этого кислоты в нем не убавилось. Я думаю, что завтра наш до крайности разжиженный кисель уже превратится в морс…

После обеда Женя обрабатывал материалы гравитационных наблюдений. Ширшов занимался титрованием. Эрнст мыл посуду.

13 июня

Кренкель и Федоров в шесть часов утра, как обычно, передали метеорологическую сводку на остров Рудольфа и легли отдохнуть часа на два: ночью они плохо и мало спали.

Мы с Петей возили снежные кирпичи для нового «здания» — у гидрологической лебедки.

Проверил состояние машинного отделения: мы опасаемся за целость нашего мотора, так как непосредственно под ним проходит трещина, быстро заполняющаяся водой. С Петром Петровичем мы вытащили мотор и установили его на нарту: здесь ему будет спокойнее.