Жизнь на краю земли

Этот молоденький морской слон, который старается принять грозную позу, на самом деле еще совершенно безобиден…

…чего не скажешь про этого огромного секача, хозяина гарема, обладателя внушительного хобота и покрытых шрамами боков.

Но не брезгуют морские львы и головоногими моллюсками (кальмарами, каракатицами, осьминогами), и ракообразными (Heterocarpus reedi), и даже… пингвинами. Не исключено, что они дополняют свой рацион морскими водорослями (рода Durvillea).

В желудках южных морских львов, как и в желудках других видов настоящих и ушастых тюленей (и даже как в желудках каланов), находят какое-то количество камней. Какова их функция? Некоторые зоологи утверждают, что они способствуют перемалыванию пищи, подобно камешкам в зобу птиц. Другие считают, что они помогают поддерживать нужную плавучесть во время ныряния. Высказываются предположения, что камни препятствуют проникновению паразитических червей в пищеварительный тракт.

Белобрюхий баклан гнездится в скалах; от близких видов он отличается ярко-голубой каймой вокруг глаз.

И наконец, существует мнение, что они нужны только для того, чтобы обманывать голод в периоды недоедания, особенно в сезон размножения. Однако окончательного ответа на этот вопрос нет.

Мы нелепые пингвины

Прелесть экспедиций «Калипсо» состоит еще и в том, что, несмотря на серьезную подготовку и штудирование литературных источников, главную роль в открытиях и находках играет все же случай. Природа раскрывает нам свои чудеса постепенно, одно за другим, и мы не знаем заранее, что нас ждет впереди.

Южные морские котики непередаваемо изящны в воде; дружелюбные, любопытные и непринужденные, они приветствуют аквалангистов, которые приплыли сюда навестить котиков в их родной стихии.

Ступив на борт нашего судна, мы как будто превращаемся во взрослых детей, обретая свойственные детям везучесть и наивность, непредвзятость суждений и полную свободу, что позволяет нам видеть что-то яснее, чем это же видели до нас, а вернее, видеть иначе. Многие из тех картин, которые нам посчастливилось наблюдать, никогда не были описаны ни в одном научном труде, и о многих сценках, которые разыгрывались на наших глазах, никто прежде и не догадывался.

Я думаю, основная причина заключается в том, что мы смотрели на все увиденное новыми глазами. Никогда раньше моря, острова, полуострова, реки, озера не исследовались так, как это делаем мы. Никто не изучал их с помощью «метода» подводного плавания, как это делаем мы. Никто, кроме нас, ежедневно наведываясь в колонии животных, не избирал путь, проходящий не по суше, не по морю, а под поверхностью водной стихии — в самой толще вод.

Только благодаря всему тому, о чем я только что сказал, восточное побережье Вальдеса подарило нам в день нашей первой встречи с морскими львами две неожиданные картины.

Раньше южные морские котики водились почти во всех водах, омывающих Южную Америку; но человек вел интенсивный промысел этих животных ради их меха, и теперь они стали встречаться гораздо реже.

Подобравшись ко львам ползком почти на расстояние вытянутой руки, мы долго лежали за скалами, наблюдая за животными, потом надели гидрокостюмы, взяли маски и трубки и нырнули в воду, чтобы получше изучить их движения в родной стихии. Мы без устали любуемся, как они скользят между камнями и водорослями, гибкие и быстрые, словно бы сами сотканные из воды…

Затем, чтобы получить представление, сколь велика колония морских львов на этом побережье, начинаем плавать от бухточки к бухточке. Морских львов нам почти не встречается — лишь отдельные особи, видимо, побежденные и на этот год уже исключенные из полового соревнования самцы. Зато наталкиваемся на восхитительное зрелище — колонию пингвинов. (Я знаю, что, соблюдая официальную французскую терминологию, я должен бы называть их manchots [20], но меня возмущает несправедливо пренебрежительный оттенок этого слова; англичане говорят penguin, немцы pinguin, испанцы pinguino и т. д. Не думаю, что их зоологи знают дело хуже, чем наши.)